Но вместо этого я стоически выдержала ещё одну экзекуцию Сергея Фёдоровича и поспешила покинуть давящие на меня стены.
Крупные хлопья снега, подхватываемые ветром, неслись почти горизонтально. Налипали на пальто и пряди волос, выбившиеся из-под шерстяного шарфа.
Может зря я отпустила водителя? Разве погуляешь в такую погоду?
- Лида! Подожди!
Опять он!
Я и не подумала обернуться или замедлить шаг.
- Лида! Да стой ты! - Ефим потянул меня за локоть, но я высвободилась из рук мужчины и резко развернулась.
- Оставьте меня в покое, Ефим Анатольевич! Я вам уже всё сказала!
- Я услышал, Лида. И я верю тебе. Точнее, хочу верить! Чёрт! Я совсем запутался... Скажи, зачем тогда эти игры с раздеванием? И кто такой Сергей Фёдорович?
- Это не Ваше дело! Просто оставьте меня в покое! Не лезьте в чужую жизнь.
- Ну, подожди ты! Скажи, Артур тебя принуждает спать с другими мужчинами?
- Хорошего дня, Ефим Анатольевич!
- Лида!
- Я сказала, отстаньте! - безумная ярость вытеснила все остальные чувства. Я выдернула руку, которую Чернышов снова схватил и отступила назад, не заметив, как оказалась на проезжей части.
- Лида! - крик Ефима смешался с резким сигналом несущегося на меня автомобиля и глухим звуком от столкновения железной махины и человеческого тела.
Не моего.
- Ефим! Ефим! Очнись, Ефим! - вопила я, сидя на тротуаре с ободранным до крови коленом. А подставивший под удар свою спину и оттолкнувший меня в сторону мужчина лежал рядом. Без признаков жизни.
- Доктор, скажите, что с Чернышовым? - Господи! Это вообще мой голос?
Связки вибрировали, как у оперной дивы. Осипшей от ледяного коктейля ужаса и чувства вины.
Уже второй час я пребывала в тянущем за душу неведении. С момента аварии до этого, накалённого до предела, мрачного, сосредоточенного в зоне двадцати квадратных метров напротив металлических дверей операционного блока.
Я подлетала к каждому мед работнику, выходившему отсюда за те двадцать минут, пока Ефим внутри. Но никто из них не располагал информацией о пациенте Чернышове.
Мне оставалось только смиренно ждать окончания операции, нервно теребя бахрому на шарфе да изучать лабиринты плана эвакуационного выхода на девственно белой стене.
И, когда моих нервных клеток осталось ровно столько, что можно было уже заносить их в красную книгу, двери операционной вновь раскрылись, явив моего спасителя. На инвалидной коляске.
- Ефим! Вы живой! - я рванула к нему, игнорируя острую боль в колене. Слёзы из глаз тоже... рванули, игнорируя умиляющееся лицо пожилой медсестры за спиной мужчины.
