— Я хорошо подумал, иначе бы я не заикался об этом.
— Вот и славненько, — прогундосил Горчаков, — группа маньяков бродит по Питеру. И они по очереди сходят с ума по субботам в три часа.
— Интересно, почему по субботам? — в пространство сказал Сашка.
— Интересно, почему в три часа? — подхватил Синцов.
— Ребята, а мне все интересно, — тихо сказал журналист. — Так это серия или не серия? Я что-то ничего не понимаю…
Мужики разом загалдели.
— Между прочим, понятие «серийного преступления» нашей наукой еще не дано, — негромко сказала я. — А вот мне интересно, знаете что? Люди разные, а мотив один.
— Так-так, — сказал Синцов, и галдеж стих. И мне стало не по себе. — Продолжай, Маша.
— А что продолжать? Мотив один, способ действия одинаковый, исполнители разные. Что это значит?
Все уставились на меня.
— Руки разные. А мозг один, — сказала я после паузы.
— Так что это значит? — спросил Лешка.
Я посмотрела на часы. Была половина первого ночи. Скоро настанет утро. Утро четверга. И до следующего убийства останется два дня.
— Не знаю, Леша, — ответила я Горчакову. — Может, он перевоплощается. Принимает разные обличья. Может, мы имеем дело с сатаной. И нам надо определиться, что важнее: предотвратить убийство в эту субботу и упустить злодея…
— Или? — спросил журналист.
— Или вычислить и поймать этого дьявола, не спугнув его, — закончил вместо меня Синцов. — По домам, ребята. Машке надо отдохнуть.
Я обвела их взглядом. Вот они сидят, четверо мужиков, и у всех имена начинаются на «А».
Я вытянулась под пледом и закрыла глаза.
— Спасибо, ребята, — сказала я. — Закройте дверь сами, ладно?
Я слышала, как они собирались, перекидывались шутками в прихожей, как звякнул запор на двери. Глаза я закрыла специально, чтобы не видеть вопросительного взгляда Сашки, потому что я и с закрытыми глазами знала — он сейчас спросит: «Мне уйти?». И я не знаю, что я отвечу. Нет уж, потом разберемся. Если я позволю ему остаться, получится, что я признаю свою неправоту. И получится, что я согласна продолжать все так же, как было, и от чего я отказалась пять месяцев назад.
Когда в квартире стало тихо, я вдруг горько подумала, что лет мне уже много, сколько еще осталось на личную жизнь? А я вот так разбрасываюсь любящими меня людьми. Выставила бедного Сашку, он и сам не понял, за что. Он же не виноват, что мужчины такие недалекие Богом созданы. Что, у меня убудет, если я ему прямо скажу, чего мне не хватает? Не убудет.
Но при всем этом я знала, что утром мне все покажется иным, я трезво посмотрю на вещи и пойму, что не желаю вечно закрывать глаза на то, что Александр Стеценко так и не стал взрослым и уютно устроился в тени моей юбки. Я нажала на кнопку телевизионного пульта и несколько минут понаблюдала за беседой степенного телеведущего с каким-то священнослужителем об отношении Церкви к брачному договору. Очень в тему, тоскливо подумала я, но невольно заслушалась.
