Мадемуазель Девернье, раздав старшим девочкам поручения, собралась было наведать Мирабель, чтобы узнать о её самочувствии, но, как и в прошлый раз, её к мисс Макнот не допустили, и тогда она направилась в свою комнату. Элеонора намеревалась написать несколько писем, в том числе своему поверенному.
Женщина не оставляла надежды покорить графа Нортгемптонширского, но для этого ей надо было предстать перед ним во всём блеске. «Ну как я могу заинтересовать мужчину, — вздыхала про себя мадемуазель, — если мне приходится носить старые, давно вышедшие из моды наряды. Мои платья невозможно даже перешить, потому что они уже столько раз перешивались, что на них нет ни одного живого места! Возможно, мой поверенный сможет выслать мне несколько сотен фунтов, и тогда я смогу обновить свой гардероб». Финансы госпожи Девернье находились в весьма плачевном состоянии, и она прекрасно знала об этом.
Граф Трампл без труда выяснил, где искать Элеонору, и уже через несколько минут стоял у её дверей.
Услышав стук в дверь, мадемуазель быстро спрятала некоторые бумаги, лежавшие на её столе, и, не оборачиваясь, крикнула: «Войдите!»
— Приветствую Вас, Элеонора, — услышала она за спиной глубокий голос графа и тут же обернулась, сияя самой лучезарной своей улыбкой.
— Господин граф! Право же, какая приятная неожиданность! Проходите, проходите же! Простите, что не могу ничего предложить Вам выпить, но, может, попросить, чтобы нам подали чаю?
— Не утруждайте себя, Элеонора. У меня к Вам серьёзный разговор.
— Полноте, Ваша светлость! — кокетливо надув губки, отвечала мадемуазель. — Неужели Вы не можете зайти к своей старой знакомой безо всякого повода, просто чтобы провести время в приятном обществе? Нельзя же быть таким букой, Остин!
— Боюсь, Элеонора, Ваше общество не доставляет мне большого удовольствия, — усаживаясь на стул спиной к окну, заметил Трампл.
— Фи, граф, не надо демонстрировать мне Вашу грубость и дурное воспитание. Так зачем же Вы пришли ко мне?
— Ваше самообладание, госпожа Девернье, делает Вам честь. Впрочем, я никогда не сомневался, что великолепные артистические данные перешли к Вам от матери. Я пришёл, чтобы поговорить с Вами о болезни Вашей воспитанницы, мисс Макнот.
— Ну конечно, Ваша светлость! Как же я сразу не догадалась, что единственная Ваша забота — это мисс Макнот и её истерики! — в голосе Элеоноры смешались ревность и ирония. — Послушайте, Остин, Ваше чрезмерное внимание к этой девчонке переходит границы разумного. Скоро вся школа будет сплетничать о том, что его сиятельство граф увлёкся простолюдинкой.
