На автомате съел гречку, слушая рассказ:
— Не знаю, мам. А отец давно уехал, скоро вернется?
— Если ты за Еву интересуешься, то она только на ночь возвращается. Днем разрешили ухаживать, никто не хочет за лежачей бабкой-то присматривать. Что за люди пошли…Отец ее после работы заберет. Бедная девочка, такая худенькая стала, одни глаза остались.
Лёня поперхнувшись чаем, подумал о том, что, и он сделал большой вклад в новое состояние Евы.
— Ма, я развелся, — произнес, как бы между прочим, — в январе.
Женщина скользнула по нему беглым взглядом и вернулась к плите:
— Если тебе так лучше, то что я буду говорить… — он ожидал другой реакции, более живой и, возможно, негативной. Мама всегда была против разводов и говорила, — раз взял ответственность, то неси ее до конца. — Деток не завели?
— Нет, мам, — и вот последней фразой окончательно выбила почву из под ног. — Прости, мам, — Лёня обнимал женщину со спины, — прости.
Она отмахнулась от него рукой, продолжила лепить котлеты и выкладывать на раскаленную сковороду.
— Ты бы в магазин сходил, хлеба совсем в доме нет, — быстро сменила тему. Киселеву показалась, что мама рукой смахнула слезы. — Возьми побольше и колбасы, а то знаю я вас с отцом. Хоть весь холодильник забит нормальной едой, все равно бутерброды таскать будете.
Чтобы скоротать время, сходил в магазин, зашел поздороваться к тем, кого еще считал друзьями или хотя бы хорошими знакомыми, прогулялся по пляжу и окончательно замерзнув, вернулся домой. У двора стояла отцовская машина. Родителей застал на кухне, они пили чай и вполголоса разговаривали. До Лёни донеслись обрывки диалога:
-Не ругай его, он и так весь осунулся и постарел, — почти шепотом произнесла мать.
— Вер, ну что ты несешь. Какая старость в тридцать лет?
— А такая! Сам увидишь. Очень изменился за то время пока мы не виделись. Ему и без твоих нотаций плохо…
Киселев рассматривал то самое "постарел" в зеркало у вешалки. Может и права, вид был не первой свежести, последние несколько месяцев изрядно потрепали его изнутри и снаружи.
— Привет, сын, — похлопывание по плечу вывело из ступора. Отец с прищуром осматривал. — Ну, мать, и где тут старость увидела? Схуднул малех, да побриться не мешало бы.
— Это ты про себя, па?
— Ты бы не ерепенился, а то не посмотрю на возраст…рука у меня еще тяжелая, а ремень крепок.
— Женя! — донеслось из кухни.
