Возня в телеге тут же прекратилась, и пушкари занялись делом.
— Заряжай! — скомандовал Хулио надтреснутым голосом.
И зарядили.
— Пали! — крикнул Мадильо.
И выстрелили.
Ядро со свистом унеслось в поле и взрыло землю далеко впереди бегущей фигуры. Она приостановилась и до ушей стрельцов донеслось:
— Кривоглазы косорукие!
— Ах, так? — обиделся Хулио. — Заряжай!
И пошла огненная потеха! Захар, наблюдая за пушкарями, с удивлением отметил, что такой скорострельности он еще ни разу в жизни не видел. Пушка грохала, ядра уносились в поле, а фигурка начала бегать зигзагами как заяц, удирающий от волка. Оттуда долетали всякие обидные слова. Что-то про дристунов и косоглазых москалей. Но через некоторое время фигурка скрылась из вида и стрельба прекратилась. Правда, тихо не стало все равно, так как под стеной продолжал бушевать полусотник.
— Ну, Захарка! — орал он. — Ну, гнида! Пожуешь ты у меня сибирского снега!
Стрелец поднялся на ноги, весело посмотрел на полную луну и совсем неожиданно для себя громко расхохотался.
Захар, прислонившись спиной к деревянной стенке, хотел спокойно заснуть, но не смог, так как его стали одолевать тяжелые думы. Он пытался отвлечься от них образом попадьи Варвары, но сегодня она почему-то не вызывала у стрельца никаких греховных мыслей. Более того — при попытке представить попадью в соблазнительной позе, Захар начинал видеть за ее спиной долговязую пузатую фигуру отца Онуфрия, который совсем не по-поповски показывал стрельцу кукиш и при этом зверски скалился.
Захар вспомнил утро, и настроение его стало еще более мерзким.
Оказалось, что полусотник Васька Кривой (на самом деле он носил фамилию Бахметьевых, а глаз ему выбили стрелой татары в той же битве, о которой рассказывал Сенька Акимов) крался прошлой ночью под стеной с целью проверить, чем занимается Захар во время пребывания на страже.
Свалившаяся сверху лестница стукнула полусотника по голове, и Васька, попытавшийся отпрыгнуть в сторону, запутался в перекладинах и вывихнул себе ногу. Поэтому он и орал так долго под стеной. Но вызванный стрельцами полковой коновал быстро вправил полусотнику сустав, и тот сразу же разобрался в случившемся ночью безобразии.
Само собой, виновником был назначен Захар, и стрелец нисколько этому не удивился. Перед его глазами до сих пор маячила обмотанная тряпками голова Васьки, которая плевалась следующими словами:
— Мать-перемать, в бога-душу отымать! Где супостат, а? Пускай прошлой ночью он тоже был, хотя я в это не верю! Почему ты его нонеча не скрутил, а? Зачем тебя на стену поставили? Чтобы ты дристал сверху? Конечно, пока врага нету, можно и погадить в пустоту! Попробовал бы ты на литвинов погадить! Они б твою гадильню тут же ядром бы заткнули!
