Марк укрылся шкурами неизвестных животных, лежавшими на нарах, но после этого теплее стало лишь чуть. Зато по запаху, исходившему от шкур, Марк с огромной уверенностью определил, что шкуры эти принадлежали ранее не иначе как самому старому и сдохшему еще при жизни козлу. Как это возможно? Да запросто. Ходит себе козел как живой, а от самого воняет, будто помер он недели две назад. Обычное дело!
Но усталость взяла свое, не посмотрев даже на чувство голода, и Марк все-таки заснул. И снилось ему черт знает что.
Прыгает Марк с парашютом, а следом за ним из люка самолета ныряет вниз головой восхитительная Шейла Уайльдхукер, его любовница в последней человеческой жизни. Рыжие волосы Шейлы собираются ветром в пучок, и кажется, будто позади ее милой головки бушует яркое пламя реактивного двигателя. Они берутся за руки и наслаждаются свободным полетом.
Внизу плывут оранжевые просторы Оклахомы и им так хорошо вдвоем. Но вот приходит время раскрывать парашюты и оба дергают за кольца. Парашют у Шейлы раскрывается, но она рывком уходит вверх. Почему?! Потому что парашют Марка болтается несъедобной сосиской и раскрываться совсем не желает!
Шейла что-то кричит, но Марк ее уже не слышит, так как скорость падения приличная. Он дергает нужный крючок, и нераскрывшийся парашют уходит опять-таки вверх. Марк дергает запасной. И — увы. Он тоже не раскрывается!
Марк не смотрит вниз, понимая, что жить осталось совсем чуть-чуть и потому никакое глядение не отдалит смерть ни на миг. Он пытается думать о завещании, незаконнорожденных детях, Шейле, неоплаченных счетах, но не может. Волосы по всему его телу встают дыбом и он плашмя, всей распластанной тушей, врубается в оранжевую сухую почву.
Ему нестерпимо больно в области паха, но он вскакивает на ноги, понимая, что жив! Надо же, он жив! Марк оглядывается в поисках… чего? Пах продолжает разрывать болью и приходит понимание, что нужно срочно сходить в туалет по-маленькому. Марк расстегивает ширинку, достает то, что нужно достать в таких случаях, и готовится облегчить себе жизнь. Но здесь происходит нечто странное.
Оранжевая земля вспучивается сразу во многих местах и из дырок в почве вылезают огромные, с собаку величиной, суслики. Они окружают Марка плотным косяком. Нет, не косяком — целым стадом, а может не стадом, а самой зверской на свете бандой, и, скрежеща зубами, подступают к вожделенному обеду все ближе и ближе!
И впереди этой зверской банды идет на задних лапах чемпион всех сусликов по суслячести. Даже не суслик, а сусляра, заматеревший до размера среднего волка! Зубы у него — точно звенья бензопилы! И клацают, как клацает дырокол в процессе своей протокольной деятельности. Сусляра с аппетитом зыркает глазами на то, что торчит из марковых штанов, раскрывает саблезубую пасть и рычит утробным человеческим голосом:
