Как он плакал, сколько слез он лил, приближаясь к своей кончине!
Отец Арсений спрашивал его:
— Зачем ты плачешь? Ты все еще плачешь? Тебе нельзя, у тебя слабое здоровье!
— Оставь меня, отец Арсений, оставь, оставь меня!
Время текло, и состояние старца постоянно ухудшалось, он был уже на финишной прямой. Мы совсем не оставляли его одного, кто-то из нас, его учеников (мы не утомляли его посторонними лицами), всегда находился с ним рядом.
Однажды мы сидели вместе в келье, старец в своем креслице, а я его поддерживал сзади. И вдруг открылась дверь из церкви, а потом и дверь той комнатки, где были мы со старцем. Я посмотрел и вижу огромного монаха без бороды, в кукуле с крестом, в монашеской схиме с красными крестами, как было завещано в видении святому Пахомию. Он был одновременно ласковым и строгим, и совершенно белым. При виде его я ощутил страх, смешанный с любовью, эти два чувства одновременно: страх и любовь. Он приоткрыл дверь и посмотрел прямо в глаза и старцу, и мне. Потом закрыл дверь и ушел, не сказав ни слова, но у меня возникло чувство, будто он произнес: «До времени». И я вдруг почувствовал абсолютную уверенность в том, что это был Архангел Михаил. Тогда старец сказал мне:
— Дурачок, ты его видел?
— Да, я его видел.
— Это был Архангел Михаил, и он нам сказал: «До времени».
Он не открывал рта, но все-таки говорил с нами. Он сказал это внутренним голосом, так, как общаются ангелы и святые. И я понял, что слова «до времени» означают, что он снова придет сюда через какое-то время. И правда, не прошло и месяца, как он пришел и забрал старца.
За несколько дней до его кончины, когда меня не было с ним рядом в келье, старец (кто знает, в каком состоянии духовной благодати он тогда пребывал) посмотрел на небо, воздел высоко руки и с горячими слезами стал говорить: «Боже мой! Сколько есть небесного богатства, и никому оно не нужно! Там сокровища, много богатств, но нет людей, которые бы их унаследовали! У меня тут только парочка монахов, больше нет». Он так сильно ощущал на себе действие Божией благодати, но, к сожалению, тогда не было людей, настолько готовых к самопожертвованию и самоотречению, чтобы найти эту скрытую жемчужину, чтобы его понять.
Любовь его к Богородице невозможно описать. До сих пор я не встречал другого человека, который бы так же любил и почитал Богородицу вместе с Богом, как наш старец. У него начинали течь слезы сразу же, как только он произносил Ее имя, или видел Ее изображение на иконе, или пел Ей гимны. И однажды, когда ночью он никак не мог уснуть, он вот как объяснил мне это: «Как только я вспомнил Богоматерь, сразу пропал сон».
