— Прекрати свои игры, Шон, и не трать на меня время. Я не нуждаюсь во всей этой фигне, когда уже это до тебя дойдет?
— Можешь говорить что угодно, но я знаю, это не то, о чем ты думаешь, — произнёс парень самым нешуточным тоном, на который только был способен.
Скользнув ладонью вдоль моего бедра, он тяжело и с шумом вздохнул и отпустил меня, сдвинувшись на безопасное для моей нервной системы расстояние. Хренов телепат.
— Понятия не имею, о чем ты.
Изогнув бровь, я с недоумением покосилась на него, тут же схватила стакан с ледяной колой и принялась пить, чтобы хотя бы таким образом затушить пламя, что бушевало в моей груди. В голове запел хор феминисток, прославляющих мою силу воли и твёрдость духа. Так ему и надо! Пусть Шон не считает, что если ему удалось однажды вскружить мне голову, я снова поведусь на эти его провокации... И с чего вдруг он стал такой серьезный? Неужели очередная уловка?
С того незабываемого дня прошло почти две недели. Я встала на путь исправления и больше не пропустила ни одного занятия. Учёба начинала мне нравиться, я познакомилась с несколькими отличными девчонками со своего курса, преподы тоже радовали: лояльные, внимательные, способные увлечь своим предметом – настоящие профессионалы. Дерьмовый кофе из автомата в фойе общаги, занятия, ланч с Ким, снова учёба и не менее гадкий кофе в буфете учебного корпуса – таковым было моё ежедневное расписание. Вечерами мы ездили в город, где зависали в центре, совершая набеги на очередную забегаловку, или сидели перед плазмой в общей комнате отдыха на первом этаже общаги. А иногда вносили разнообразие в виде чтения книг и подготовки к занятиям, правда без лишнего фанатизма. Я же всё-таки учиться сюда приехала.
Шон перестал донимать меня своей гиперопекой и свёл наше общение к недолгим разговорам при встрече. Бывало, мы пересекались утром перед занятиями, но чаще в кафетерии во время ланча. Он, как всегда, тусовался в компании старшекурсников и девушек. И да, среди них неизменно была Николь Адамс. Я уже могла смело организовывать её фан-клуб потому, как знала об этой попастой штучке практически всё, за исключением точного объёма её бёдер: третьекурсница нашего факультета, капитан женской университетской сборной по лёгкой атлетике, президент сестринства «Мю Фи Эпсилон» – закрытого общества только для избранных студенток и моя главная головная боль. Я не видела, чтобы Шон обнимал её или каким-то другим образом выделял среди других девушек из своей тусовки, но прекрасно замечала взгляды и невербальные сигналы, что она посылала парню: ладонь с идеальным маникюром на его плече, чтобы поправить застёжку туфель; похлопывание по руке парня после якобы суперостроумной шутки, что он выдал; вечная возня со своими волосами, которые мне уже хотелось просто вырвать… И как можно было есть в такой напряжённой обстановке?
