— Ева-а! Ты же слышишь меня? — приятный бархатный голос слышался уже яснее и четче. — Ну, давай, открой глаза… или скажи что-нибудь…
— Я слышу… — только и смогла прохрипеть я. Горло саднило, оно совсем пересохло, язык стал большой и тяжелый. — Пить… воды…
— О, хорошо, что слух вернулся! — обрадовался обладатель красивого бархатного голоса. — Парень, как тебя?
— Павлушка меня зовут.
— Павел, воды неси, быстрее, Ева пить хочет!
Через минуту меня приподняли, и в сухие губы ткнулась прохладная влажная посудина с живительной влагой. Я жадно глотала воду, все также, не открывая глаз.
— Глаза-то хоть открой! — усмехнулся голос. Я вспомнила его обладателя. Тимур! Это он меня принес сюда. — Ну, Ева! Открой глаза, я хочу посмотреть, все ли с ними в порядке.
Я замотала головой. Если открою, то снова буду видеть везде огонь, заново переживать весь этот кошмар. Я уткнулась лицом в ладони и стала раскачиваться от невыносимой душевной боли, мне хотелось объяснить все Тимуру, но меня зациклило на одном слове.
— Огонь! Огонь, везде огонь… огонь… — из груди рвались рыдания, безысходность просто убивала меня.
— Павел, машину мою знаешь? — почему-то спросил Тимур у притихшего Павлушки.
— Да, я видел, она там стоит у…
— Точно! Бегом принеси мне чемоданчик с лекарствами, на заднем сидении лежит. Вот ключи, кнопочку нажмешь тут… только бегом, у нас тут истерика, кажется, намечается…
Послышался топот, а меня обняли крепкие мужские руки, словно защищая и оберегая.
— Евушка! Здесь нет огня, ты дома, тебе нечего бояться… я с тобой, я останусь, если захочешь. Все… все… ты дома…
— Дома! У меня больше нету дома… ничего нету… никого нету, я одна, я совсем одна… А-а-а-а-а, я больше не могу! Я не могу больше… — я захлебывалась в слезах, рыдания, душившие меня, вырвались на волю. — За что!!!! В чем я провинилась, Господи?
— Давай, поплачь, не держи в себе! — Тимур гладил меня по спине, прижимая к себе. Из моих глаз низвергался водопад слез, я даже удивилась, откуда столько. В тихом доме металось эхо моих рыданий… в нашем доме, совсем недавно таком счастливом…
В комнату влетел Павлушка, запыхался.
— Вот чемодан! Не ругайся только, я машину к дому пригнал, не ругайся, что без разрешения.
— Молодец, ты вовремя! Посиди с Евой, я лекарство приготовлю.
Я ничего не понимала, какое лекарство, зачем? Терпеть не могу уколы, ненавижу больницы и стараюсь не попадаться врачам на глаза. Я подняла лицо с ладоней и, прищурившись от яркого света, посмотрела на Тимура. Он возился со шприцами возле моего письменного стола, что-то бормоча под нос.
