— Запросто.
Высоты он не боялся, с равновесием всегда дружил. Он делал неторопливые шаги и не смотрел вниз, а брус к середине действительно начал под его ступнями немного уходить вниз, но не опасно, он чувствовал, что пройдет. Он легкий, почти невесомый.
— Ура! — Юна взвизгнула, а мальчишка запрыгнул в темноту.
Теперь из светлого проема двери он видел их всех, как зритель, смотрящий на сцену. А ребята вытянулись цепочкой, никто ни у кого за спиной не стоял, и вот-вот, ему казалось, должны были поклониться.
— Что там? Что там лежит?
Георг пнул ногой хромированный отрезок трубы, и разочаровался. Ни сокровищ, ни кинжалов, только еще один проем, - выход из коридора, и поворот к балкону.
— Жорка, ну?!
Он свернул, и остался один на один с небом.
На высоте царил такой ветер, что дух захватывало. И здесь его порывам не мешали ни здания, ни теснота, - был виден край города, лес и обширный пласт поросшего сорняком и репейником пустыря. Вечер обернулся ласковым ламповым огоньком, как зимнее окошко с домашним светом. Полукруглый оранжевый абажур на горизонте и зеленоватое небо сумерек.
— На это стоило посмотреть, — Оливия наблюдала за лицом мальчика, сидя недалеко от балкона на выступающем нешлифованном карнизе. — Очень красиво.
— Ага, — Георг мельком ответил ей взглядом и вновь заворожено обратился к картине заходящего солнца. — Красиво.
— А что ты здесь делаешь?
— Ты же сказала…
— А что я сказала? Я всего лишь попросила пригласить твоих друзей поиграть на стройке. Где они, кстати?
— Там, — он кивнул в сторону пустого коридора.
— А почему не с тобой?
— Там обвал.
— А ты, значит, умеешь летать? — усмехнулась оруженосец.
Георг улыбнулся. Он хотел уже бросить “скажешь тоже”, но запнулся на этом, и выговорил:
— Что-то вроде того.
— Чудеса.
Оливия прекратила расспросы. Судя по взгляду ее юного воина, он догадался о том, о чем ему следовало догадаться, и этому чувству, этой мысли нужно было время. Время понять себя и осознать, не как мираж, а как реальность: недуг не только отнимает, но и дает. Не иссуши болезнь его тело, не преврати его в подобие тени, и ему никогда бы не пройти сюда, как сейчас не пройти никому из сильных и здоровых детей. Он смог. А они нет.
— Поверь мне, люди сов, счастливые люди, как бы это странно для тебя ни звучало.
— Наверное. Это все, да? Конец пути?
— Почему ты так решил?
— Потому что я знаю, что все равно умру. Мама мне честно говорила, что с возрастом будет хуже… но теперь мне легче. Как было сегодня утром. Спокойнее.
