— …или спесь. Все мы люди, чем вы лучше меня? Я прошел испытаний не меньше, имею право считать себя героем.
— Любой подвиг обесценивается, когда враг ты сам и твоя глупость. Если ты и герой в своем мире, то герой неблагородный, порочный, так и не набравшийся ума.
— Конечно-конечно, — Гарольд развел руками, — ваша война не в пример священнее, каждого мученика можно прямо сейчас причислять к лику святых.
— Ты смеешь оскорблять нас!
Его величество засмеялся:
— Вы что, протестуете против этого?
— Все, рыцарь, исправляй, что натворила. Пусть он сгинет, исчезнет, и никогда больше не переходит ворот! Чего ждешь?
— Последний шанс тебе даем, - выгони его и дальше этого трактира ничего не пойдет.
— Решай. Или дойдет до судьи, и тебя накажут за преступление против нас!
В жизни всегда есть выбор… всегда есть множество вариантов, но они, сколько бы их ни было, делятся по своей сути на два: правильный и легкий. Мне не нужно было долго размышлять над тем, как сейчас поступить, - я определилась не сегодня.
Живя в своей стране, и понимая, что в ней ценится, а что нет, я все же не могла скрывать, что не люблю мучеников. Жизнь, полная страданий, - вызывает уважение и сочувствие. Но страдание, возведенное в культ, - противно, как бы глубоко оно ни было. Не могла я и скрыть того, что мне нравилось в Гарольде, как и во всех, кто живет на его полушарии, - умение улыбаться сквозь слезы. Те, кто успешность возводят в кумиры, тоже малого стоят, но мне нравится оптимизм. И если в начале истории я согласилась провести Гарольда сюда только из-за того, что он мне нравился. Весь красивый, загадочный, то теперь понимаю, что свою клятву на верность я буду сдерживать по иной причине. Я действительно на его стороне. Мне по душе его стойкость, по душе, что он по натуре, - боец, не сдается и не скрывается.
— Майя, — Гарольд чуть обернулся ко мне, — если у тебя действительно будут неприятности, то мне в самом деле лучше уйти.
— Это не на сейчас, это насовсем уйти…
— Закончим путешествие раньше. Я видел достаточно.
— Кроме самого главного, — я тоже улыбнулась, и, не меняя своего выражения, обратилась к хозяину: — делай, что хочешь. Он остается здесь до тех пор, пока я так хочу!
— Изменница!
— Мы донесем на тебя!
Трактирщик стукнул по столу, и от удара тот распылился коричневой дымкой. Звуки исчезли, выкрики некоторых, скинувших капюшоны, были еще видны, но один за другим и посетители, и обстановка, и стены трактира стали превращаться в дымку, и исчезли вместе с городом.
