- Так недолго и свихнуться. Нужно работать. - Она подумала мельком "как делает это Рыс". - Нужно сесть и написать хоть что-нибудь. Я историк. Историк. И все это, - факты истории.
А какие факты? Был город Лигго? Был постоялый двор "Щит Ратника"? Был Миракулум, который, как утверждали жители тех лет, мог летать по воздуху и перемещаться из города в город с помощью мысли? Какие факты? Подумав еще немного, Эска решила выцарапать из пережитого единственно полезную крупицу: как местные относились к захватчикам. Как им приходилось смирять свою гордость, работать на них... терпеть их присутствие ... Да, как бы ни была тяжела война, но судя по настроениям некоторых простых людей, мирной жизни и любви им хотелось больше, чем мести. Погибших не вернуть. А есть живые люди рядом.
- Да, ведь еще я говорила про политику цатов! Про то, как они стремились уничтожить на корню мастерство и науку местных... конечно.
Эска торопливо начиркала этот момент на листочке. Потом можно будет сформулировать более четко и правильно и уже забивать в компьютер. Она вздохнула и почувствовала в горле сжатый комок. Слова разбежались, а ручка запрыгала в пальцах, выводя уже неразборчивый почерк.
- Что еще? Надо скорее вспомнить, - поторапливала она себя, чувствуя, что силе воли ее приходит конец. - Что еще?
На исписанный наполовину лист капнула слеза. Плечи вздрогнули, горло еще больше сжало и сразу Эску начало сотрясать от рыданий. Она сгорбилась над столом, обхватив себя руками, потом согнулась еще больше.
Остановиться девушка не могла и не хотела. Она плакала взахлеб, перебравшись на кровать и свернувшись калачиком у стены. Испуганно и устало затихла лишь тогда, когда услышала, что вернулась с работы мама.
Мама и не ждала ее присутствия дома так рано, обычно Эска была или в библиотеке, или в университете. Даже не во всякие выходные она могла увидеть дочь. Эска пожалела, что не закрыла в свою комнату дверь.
- Эска, что случилось?
Переобувшись в тапочки, оставив на тумбочке сумку, она сразу вошла к ней.
- Ты заболела?
- Я немного устала и легла поспать.
Но разве можно было скрыть от матери сиплый голос. Она присела на краешек постели и заглянула в лицо Эски.
- Господи, доченька!
Только жалости ей сейчас не хватало. И совершенно не хотелось свидетелей, никаких свидетелей.
- Что случилось, ты почему плачешь? Кто тебя посмел обидеть, милая моя?
- Никто. - Та всхлипнула. - У меня не получается диплом! Я ничего не могу! У меня ничего нет, я не знаю, как мне выступать на предстоящей комиссии...
