— Ты одна? — спросил меня Гор, вырывая из нахлынувшей вдруг через расслабленность дрёмы. Я не поняла о чём он, но решила, что вопрос всё же касается моих родных.
— Мои родители умерли, — честно созналась ему в том, что являюсь сиротой.
— Никого не осталось, — печально вздохнул он. Не понятно было, сочувствовал ли он мне, или говорил о своих сгинувших сородичах.
— Никого не осталось, — пробормотала я, повторяя скорее для себя самой. В сердце же болезненной занозой саднило лишь одно имя — Лордин. И вряд ли эта рана сможет хотя бы когда-нибудь зарубцеваться.
Помолчав, мой спаситель, ободряюще прибавил:
— Люди есть.
О том, что люди были я и без него знала. Впрочем, вряд ли он говорил о человечестве в целом. Скорее всего, Гор намекал о наличие в горах селений, где бы я могла найти себе приют.
— Как ты мог услышать мой крик о помощи? — заинтересовано спросила его погодя. — Ты умеешь читать мысли на расстоянии?
— Услышал, — уверено пророкотал хранитель скал мне на ухо, ибо моя голова покоилась на его могучем плече. — Услышал твою боль.
Удивляться его способности не стала. Уж если даже среди людей встречаются умники, передвигающие предметы с помощью мысли, то нечего удивляться дару этого гиганта, улавливающего чужие эмоции, который, скорее всего, и человеком-то не был. Мои размышления прервал раскат грома. Дождь, грозящий перейти в ливень, не заставил себя ждать. Тучи висели над головой так низко, что, казалось, вот-вот упадут нам на головы. Я охнула, невольно сильнее прижимаясь к груди заботливого спасителя, который не обратил никакого внимания на холодные крупные капли, падающие с разрыдавшегося вдруг неба. Впрочем, не удивительно, что Гор едва замечал дождь, ведь, касаясь его кожи, небесные слезинки довольно быстро высыхали на ней, не успевая увлажнить пышущее жаром тело. Разорвавшая же на мгновение серые тучи яркая вспышка молнии очень даже заинтересовала хранителя скал. Он остановился и, запрокинув голову, издал громкий гортанный звук, с искажённым лицом вглядываясь в небесные огненные всполохи. Я не могла понять: смеялся ли он, или плакал, а, может, гневался на что-то неведомое мне. В это мгновение Гор показался величественным и ужасным одновременно, словно являлся бессмертным создателем миров. Он долго стоял, будто не в силах оторвать взгляд от неба, рвущегося на части частыми выстрелами небесных пылающих стрел. За это время я, не смотря на тепло его тела, успела окоченеть под холодным проливным дождём, которому сопутствовал порывистый ветер. Дрожь моих застывших конечностей через некоторое время всё же привлекла его внимания. Гор посмотрел на мои посиневшие от холода губы и растеряно пробормотал:
