Я так вчера и не смог дописать, чем все закончилось четвертого июля. Уснул прямо над записями.
Рука едва шевелится. Боль отдает в голову и отчего-то в бедро. Пишу левой и это такой себе опыт. Свет раздражает. У меня сильный жар, хочется пить, но один вид воды вызывает панику.
Даже мысли о ней.
Все очень хреново, как говорит Лэрри. Она обработала мою рану каким-то аэрозолем, выдающим желтую пену, пахнущую облепихой, и каждые двенадцать часов делает мне укол вакциной. Я попросил не переводить лекарства на меня, но она и слушать не желает. У меня нет сил спорить.
-- Еще ничего не кончено, -- сказала мне Лэрри сегодняшним утром.
У нее очень молодой красивый голос. Тем удивительнее, что она старше меня лет на двадцать. В ее волосах много седых волос, а на лице морщин. Но у нее задорный нос и много веснушек, что делает Лэрри моложе.
-- Чему вы улыбаетесь, Марвин? – недоуменно нахмурилась она, стоя над моей кроватью.
У нее красивый пидмонтский диалект с южным, очень протяжным звучанием. Звучит, как музыка для моих ушей. Куда лучше, чем по рации.
-- Я не заболею.
-- Мы с малышкой Клер давали вам двадцать процентов. Теперь их пятьдесят. Но есть пятьдесят, что вы все еще можете умереть.
Малышка Клер – мрачная долговязая негритянка. В ней шесть с половиной футов и я видел ее лицо в женской национальной сборной по баскетболу. Кажется у нее Олимпийская медаль. И она богата. Была. В той жизни. Во всяком случае именно так сказал мне тощий суетливый пуэрториканец Тавиньо.
Они все приходили ко мне поблагодарить.
-- Я не заболею, -- словно молитву повторил я.
-- Вирус коварен. Вы все еще щуритесь от яркого света.
-- Поэтому принесите мне солнечные очки, пожалуйста. Все будет хорошо, если только в рану не попала инфекция. В аптечке моей машины были антибиотики.
-- Не учите медсестру ее работе, сэр, -- с деланным возмущением произнесла Лэрри, опираясь плечом о стену. – Посмотрите мне в глаза, Марвин, и скажите еще раз о своем решении.
Я легко выполнил ее просьбу.
-- Отказываюсь от уколов вакцины, мэм, -- шутливо-серьезно произнес я. – Той дозой, что вы меня накачали, можно вылечить даже бизона.
Она лишь вздохнула с раздражением матери, которой надо идти на уступки строптивому сыну. А потом ушла.
Мы на ферме Куперов. Это те ребята, которых я видел с дороги. Большая семья. Больше двадцати человек. Они были очень любезны, чтобы протянуть руку помощи тем, кто в этом очень нуждается. Мормоны из Юты. Хорошие ребята. Спасли нам жизнь.
