Алекса ещё раз поднесла к глазам семейную фотографию. Девушка на фото смотрела в камеру, но складывалось впечатление, что её взгляд устремлен куда-то дальше, сквозь объектив, фотографа и всё материальное. Она присутствовала на фото физически, но духовно уже блуждала где-то далеко. Её не удивила маленькая белая маргаритка-брошь на груди девушки.
– Её больше нет, но я ещё здесь – вновь заговорила Алекса, не отрывая взгляда от фотографии – И я прощаю…
Алекса сглотнула. Образ брата и его попытки стать достойным доверия сестры нестерпимо жалили и мучили её гордыню.
– Я прощаю себя за то, что сотворила с родителями, с братом, с самой собой – выдавила она, словно Джим сидел рядом в качестве отпускателя грехов – Я прощаю тебя, Кен Баррет за то, что сначала создал, а затем разрушил мой мир. И я прощаю тебя от имени твоей дочери, которая сказать «Прости» уже не способна. Ты сделал меня своим палачом, но палач отказывается покарать тебя. Я не злодей.
Она обратила взгляд в потолок.
– Видишь, я нашла сил простить и тебя, и себя, но вот главный вопрос: ты сможешь себя простить?
Алекса посмотрела перед собой и внезапно увидела Джима. Он стоял напротив и смотрел на неё мягким, добрым и в то же время призывающим взглядом. Его правая рука лежала на сердце, указательный и средний палец касались ключицы. Её глаза наполнились слезами, грудь разрывали восторг и радость, и стало вдруг безмятежно легко. Не отрывая взгляда от брата, боясь моргнуть, Алекса повторила знак и улыбнувшись, добавила: «Моя жизнь в твоих руках».
И вдруг всё вокруг завертелось и закружилось. Потолок стал полом, а пол потолком. Краски смешались между собой, цветное стало белым, а белое цветным и в тот самый миг, когда Алексу накрыл первый приступ тошноты, она резко упала, ударившись головой обо что-то твердое и холодное.
***
Сначала восстановилось зрение, выхватившее четкий образ белоснежного облака, а следом и слух пришел в норму. Свет ослепил её яркостью, но она уловила перед собой движение нескольких человек. «Черт, если это рай, то приглушите свет, пожалуйста».
– Ну ты и грохнулась – услышала она до боли знакомый задорный смех.
«Джим?!» – пронеслось в голове Алексы скоростным экспрессом.
Она попыталась резко встать, но ноги словно сковало чем-то тяжелым. Она удивленно уставилась на прикрученный к ногам сноуборд.
– Давай ты постараешься ездить, как цивилизованный человек, а то родители меня убьют – сказал Джим, схватив Алексу сзади и поставив её на ноги.
