– Это которые из банка? – уточнил Виктор. Он провёл ладонью по рукаву своего мешковатого пиджака, будто растирая замерзшую конечность. – Не знаю, они вроде нормальные…
– Пф, нормальные… – Сирин усмехнулся и громко хлюпнул пивом. Его правая нога дёргалась под столом, набивая быстрый ритм.
Андрей возмутился:
– Миш, ну ты же просто на них злишься из-за общения в банке, при чём тут какой-то заговор?! Я же вижу по ним – нормальные ребята, молодые, работу имеют, на свидания вот ходят, выглядят и ведут себя, ну, по-нашему.
– Наши вашим хуями машут! – резко отчеканил Сирин и расплылся в самодовольной ухмылке. Несколько человек за соседними столами удивлённо обернулись, но он вспугнул их, ощерив зубы и обдав каждого ледяной пустотой неподвижных глаз. Затем повернулся к друзьям и уже спокойнее, но с присущей ему менторской интонацией, продолжил: – Как вот, по-вашему, выглядят иностранные заговорщики, а? Они маски носят? Или, может, значки в петлицах? Вы же взрослые мальчики, ей-богу, чего ерунду-то несёте? Любой заговорщик будет выглядеть неприметно! А ещё – эти двое ведь не просто где-то работают. Они в банке работают! Разве существует место, через которое можно влиять на жизни каждого смертного сильнее, чем через банк, а, Андрюша? Вспомни, что нам Терентьев говорил: «Всегда следи за своими деньгами! На гражданке тебя не силой, так бумажкой нагнут, которую ты сам же подписал». Как-то так он говорил.
Виктор закивал:
– Вот именно! Палыч прав был, как обычно! И…
Сирин перебил его:
– А банк мало того, что собирает кучу твоих данных, Андрюх, так ты ему еще и денег за это должен! Лучше места для контроля просто не придумаешь! И я тебе зуб даю, что вот эта парочка в курсе каких-то вещей, которые нам знать не положено!
– Господи… – тяжело выдохнул Андрей. – Так… Давайте притормозим, мужики. Пойду я отолью пока, а потом покурить сходим, подышим. Ладно, Миш?
– Угу… – буркнул он, поморщившись и переводя взгляд куда-то в настенное ничто.
Виктор несколько раз кивнул, когда Андрей встал из-за стола и удалился в дальний конец зала, где изгиб тяжеловесной чугунной лестницы приглашал вниз.
– Миш, ты не злись на него только, он какой-то психованный сегодня, сам видишь. Он эти разговоры про политику всегда, так сказать, не любил, но обычно хоть не бесился. Не знаю уж, может на работе чего или…
– А… да плевать! Пускай сидит в своём выдуманном пузыре, – он махнул рукой, будто отгоняя гнус, – Вить, послушай… Это очень важно.
