Казалось даже, что он был не из Града‑Танка, а из деревни, находившейся на окраине. Куда убежала его совесть – не могла бы ответить даже Элис, которая знала его гораздо более других, например, того же Рельсы, которому приходилось с ним встречаться не то чтобы однажды, но пару раз и вправду было. Как‑то Рельса в очередной раз провожал Элис со школы. Она с ним, как ни с кем другим, чувствовала себя в своей тарелке. Общение с ним ей доставляло то недостающее отцовское удовольствие, которое, казалось, только он один мог излагать. Именно на этом пути Клаас встретил их. Это был дом возле завода, которых в Граде‑Танке было бесчисленное множество. Отношения Рельсы и Клааса стали напряжёнными в первую очередь из‑за этого случая.
Лишь завидев их, его внутреннее нутро дало сигнал к атаке, потому что в тот момент самому себе он казался либо волком, либо львом. Его правая рука один раз коснулась подбородка Рельсы, оставив после на нём пародию на синяк, отдающую желтоватым отблеском. Это было нечто наподобие петушиного боя. Рельса взбунтовался и начал на Клааса сыпать оскорблениями, но выходило это так, будто котёнок орал своим писком, думая про себя, что он – взрослая кошка, которой позволено орать столько, сколько ей вздумается. В памяти его этот мимолётный случай отразился. Клаас из‑за своего эго, впрочем, не смог извиниться перед ним, хотя втуне понимал, что между Рельсой и Элис ничего быть не могло. Именно это и выделяет обычного льва от пародии на него. Но мне всё же приходилось где‑то слышать, что гордиться тем, что ты – лев, не стоит, ибо лев – такое себе животное для примера. Результат нашей героини по притягиванию противоположного пола вы сами можете видеть. Казалось, что всё из‑за этих мужских ног и ягодиц, крепившихся к ним. Вид от этих прелестей вызывал какую‑то даже внутреннюю вибрацию в животе, покалывания в сердце, а в конце – вибрирование ниже живота. Я правда стараюсь описывать всё более‑менее красиво, не выходя за рамки дозволенного. Но, поверьте, так только и надо описывать Элис, слишком уж у неё был призывающий вид. Для кого‑то призывающий любить тщетно и безответно, а для другого –призывающий взять всё это тело в свою собственность и не отпускать никогда. И, конечно же, никому это тело не должно принадлежать, кроме тебя.
По Подъяческой пошел,
Свою прежнюю нашел…
Фёдор Достоевский
В очередной полдень квартира Элис была наполнена её любимыми звуками, а именно – охами и привздохами, которые издавал Клаас. Ей более всего нравилось, когда Марс входил в Венеру, ибо только так получалось хоть что‑то чувствовать. Поцелуи, белые и прозрачные озёра и реки страсти наполняли эту скудную по объему комнату. Казалось, что в мире больше ничего и не должно существовать. Всё: школа, Рельса, Клаас – , казалось таким ничтожным по сравнению с этой мирской усладой. Нисколько его в эту минуту не волновало, насколько были малы её груди, или мужски были искры с ягодицами. На его дороге теперь никто не стоял, и ему, собственно, ничего от неё, кроме услады и удовлетворения физических нужд, не нужно было.
