Что касается «сердечности» бабушки, то она, как исконная Хасидка, была согласна с содержанием дедушкиной морали, но в душе «корила» себя за свою близорукость к дочери, благодаря чему Ревекка «увлеклась» Хаимом.
– А где же был дедушка? – Спрашивала себя бабушка. – Не перевелись ещё у нас, слава Б-гу, в Хотимске, «женихи» и «шадхоним». Да и клезмеров[96] достаточно…
Напрасно бабушка «корила» себя за близорукость к своей дочери и спрашивала себя, не перевелись ли ещё в Хотимске женихи и шадхоним…
Уместно спросить, – Кому они нужны?
Хаиму и Ревекке, например, они не нужны, потому, что они с юношеских лет гуляли вместе с их друзьями – парнями, девушками, качались на гигантских круговых качелях, бегали в догонялки («гори-гори масло, чтобы не погасло[97]»).
Потом – фанты, карты, кружки еврейской молодежи, литературные кружки и много других развлечений.
Позже, когда Хотимскому любительскому драматическому театру потребовалось пополнение, то в числе двенадцати приглашенных артистов-любителей были мои будущие родители, а их роли совпадали с их будущей жизнью, «жених» и «невеста».
Спрашивается, нужны ли «шадхоним» для них???
Возвращаемся в столовую, где мы оставили всех троих: дедушку, бабушку и маму.
И как только глава «большой» семьи произнес свою последнюю фразу «морали». – …Только через мой труп, – мама истерически вскрикнула, – Отец!!! Ты проклинаешь меня??? – и упала в обморок тут же, где и стояла.
Бабушка закричала. – Дети! Скорее сюда! На помощь! Ревекка умирает!
Но дети уже появились здесь, на пороге, поскольку они все слышали, особенно крик сестры. Братья Абрам и Меер подняли Ревекку и уложили её на диван. Здесь её привели в чувства и перенесли в кровать.
Ревекка спросила. – Где я? – Ей пояснили. Теперь, когда она увидела стоящих у кровати отца и мать, перед ней встала картина «заклинания». Она резко повернулась лицом к стене и пуще прежнего заплакала.
Родители пытались успокоить её, но все было тщетно.
Отец ушел. Мама накормила и напоила обиженную дочь и ушла к себе. Младшая сестра Рая всю ночь дежурила у сестры.
Ревекка плохо спала эту ночь, плакала несколько раз – беззвучно, так как рядом, в соседней комнате, в своей кровати спали родители.
Утром встала позднее обычного, и, позавтракав, пошла, как всегда, в пекарню. У печи уже «стоял» Абрам, сама же она сегодня работала у стола.
Немногим позже пришла уже знакомая нам Ента-«почтарь», как всегда, со своим чайным набором. Во время чаепития, «постоянная чаёвница» уселась рядом с Ревеккой и незаметно передала ей записку.
