– Давайте я подробно расскажу Вам все, как было, если что-то будет не понятно, сразу спрашивайте. Я обещаю, что отвечу на любые вопросы и ни в чем не отклонюсь от правды, как бы она не была горька. Сказал я и начал свой рассказ.
Мы проговорили более четырех часов, сына с внучкой интересовали все подробности наших с Наташей отношений и мне приходилось часто прерывать свой рассказ и давать обширные пояснения. Во время разговора Юра, как мне показалось, окончательно оттаял, но, ни разу не назвал меня отцом или папой, хотя Иринка подчеркнуто называла меня только дедом.
В начале двенадцатого мы отправили Иру в маленькую комнату спать, а сами продолжили уже чисто мужской разговор. Когда по нашим расчетам она заснула, я попытался выяснить, что же на самом деле произошло вчера:
– Что произошло между тобой и Ирой, спросил я, почему она смотрит на тебя как на врага?
Саша рассказал, что когда он пришел домой, то застал ее целующуюся на диване с каким-то парнем. Я уточнил:
– Только целующимися?
– А что этого мало! Ей же всего пятнадцать лет.
– Слушай, у тебя же умная дочка, ты хоть попытался спокойно поговорить с ней, выслушать нормально ее, прежде чем закатывать вселенский скандал? Вспомни себя в семнадцать лет, что не целовался с девушками на диванах?
– Так то в семнадцать! А этой пигалице сколько?
– Теперешние пятнадцать – это наши как минимум семнадцать.
Так мы препирались некоторое время, но потом я все же убедил Юру утром поговорить с дочерью и попросить у нее прощение за резкость. В это время раздался голос из-за закрытой двери:
– А попросить прощение можно и сейчас!
Этот чертенок оказывается нас подслушивал. Юра ушел к ней в комнату, долго с ней шушукался, а затем вышел уже с совсем другим выражением лица.
– Ну что, помирились?
– Помирились, спасибо тебе.
В последующие дни я довольно много общался с Юрой и, особенно, с Иринкой, которая прожила у меня следующую субботу и воскресенье, когда сын все-таки съездил и продал дачу, а вечером устроил отвальную для своих друзей и сотрудников.
В эти два дня мы с внучкой опять очень много разговаривали, спорили иногда даже немного ругались, но тут же мирились.
А уже совсем перед отъездом домой в воскресенье, когда мы ждали Юру, она сказала слова, которые потрясли меня до глубины души:
– Деда, можно я тебе скажу все, что я думаю? Я тебя любила в качестве «дяди Игоря», еще больше полюбила после смерти бабушки и буду любить тебя всегда, но прожить свою жизнь как ты – я не хочу! Ты же из-за своих дурацких принципов половину жизни спустил в унитаз, вместо того, чтобы один раз переступить через них и может быть жить счастливо.
