— Будет вам и установка.
— А не хвастаешь?
— А нам надоть председателя! — шепелявя, крикнул уже захмелевший Фишка — мужичок из соседнего колхоза.
— Цыц, ты не нашенский! Сначала вырасти свою, тогда и гни такую цену.
— Де-е-шево! — опять закричали бабы. — Де-ешево!
— А ты не вымогай, Нил Егорович, — подскочил Федька Шаня и под общий смех принялся закатывать рукава: — Пускай, а то сами разворочаем!
— Мало еще каши, Шанежка, ел!— крикнула бойкая Фишкина жена.
— Правильно! — поддержали рядом. — Чтоб силушки прибыло, вначале хлебушка нашего откушай.
И в это время толпа вдруг расступилась,— на крыльцо из сеней вышла невеста, настоящая лебедушка: и платье белое, и падающий с головы на плечи кисейный шарф, и туфельки. За ней шли отец и мать. На расшитом полотенце они бережно несли большой ржаной каравай. Поверх каравая — солонка с солью.
— Вот и лебедушка наша, а где лебедь
ваш? — спросил Нилко уморившегося тысяцкого. *
— Вот наш лебедь, — ответил тысяцкий и, оглянувшись, подмигнул Дружинину.
— Тогда милости просим, — согласился подобревший старик и, засуетившись, распахнул
настежь ворота. — Милости просим, говорю…
И Сергей Дружинин первым вошел на невестин двор.
Высокий и ладный, в белой сорочке с галстуком и сером костюме, он был неузнаваем. По крайней мере, его таким нарядным еще здесь никто не видел. Да вряд ли таким видела его и Валя. Он был смущен всей этой непривычной процедурой и, желая, чтоб она наконец поскорей кончилась, направился к крыльцу, кивая то в одну сторону, то в другую толпившимся на дворе гостям. Подошел к невесте, поклонился ей, поклонился и ее родителям и, отщипнув от каравая корочку и поделившись ею с Валей, отведал хлеб-соль. Потом взял не менее смущенную Валю под руку и поднялся на крыльцо. За ними в проем дверей хлынули гости, и вскоре двор с притоптанной травкой опустел. Зато дом Щелкановых загудел, как потревоженный улей.
Не прошло и четверти часа, а из распахнутых окон уже неслись громкие срывающиеся бабьи голоса:
— Горько! Го-о-орь-ко-о!..
— Го-о-рько! — накрывал их мужской бас.
И опять женский, писклявый:
— Подсластить бы еще, подсласти-и-ть!
17
В тот день, когда у Дружинина была свадьба, в Верходворье приехал Платон Забазных. Наслышавшись от Кремнева о верходворских людях много хорошего, он сам напросился, чтобы его направили именно сюда. Но ему хотелось приехать не просто так, а чтобы о нем опять писали в газетах, чтобы с первых дней ставили его в пример другим. Он долго искал, чтобы придумать такое, и, вдруг вспомнив, что в колхоз нужны люди, пошел в артель «Игрушка», где когда-то читал лекцию, и снова предложил свои услуги.
