— Конечно, у нее все еще впереди, — согласилась Вера Михайловна и тоже не без зависти посмотрела на девушку. — Но я о другом хочу поговорить с вами, товарищ Одинцов, не о таких вот девчушках, а о людях несколько постарше. Я хочу знать, почему вы берете колхозников на работу без нашего согласия? — И она кивнула головой в сторону стоявшего у машины Панка Ворона.
Склонив кудлатую, с седой прядью волос голову, Одинцов внимательно слушал Селезневу. Его добродушное лицо с еле заметным шрамом на левой щеке то хмурилось, выражая досаду, то озарялось внутренней, еле уловимой улыбкой.
— Хорошо, я займусь им, — выслушав Веру Михайловну, пообещал он. — Что же касается набора рабочих, то я вас, наверно, огорчу: мы имеем основание набирать их из среды колхозников.
— Только в порядке оргнабора.
— Имеем право и без…
— Ну нет, это не выйдет, — решительно возразила Селезнева.
— Пойдете в райком к товарищу Дружинину с жалобой на меня?
— Я и без жалоб обойдусь, — с неожиданно появившейся сухостью ответила Селезнева. — Колхозники, которые от нас ушли без разрешения, будут исключены’ из колхоза и лишены всех льгот. Тогда вы посмотрите, куда они пойдут.
— Зачем нам спорить? — мягко сказал Одинцов. — Вы руководите большим колхозом, а я веду государственную стройку. У вас есть свои трудности, у нас — свои. И мы, руководители, должны находить общий язык, искать взаимную выгоду. Так я понимаю, товарищ… Селезнева, кажется? Впрочем, что мы стоим? Пройдемте-ка лучше в контору, там спокойно и поговорим…
Но спокойного разговора на этот раз не получилось.
Вера Михайловна и в конторе по-прежнему настаивала, чтобы Одинцов немедленно снял с работы двух плотников и вернул их обратно в колхоз. Одинцов пробовал возражать, он говорил, что плотники на стройку пришли сами и возврашать их обратно вряд ли имеет какой смысл. Он тут же попробовал доказать, что уход колхозников из деревни в город или на новостройки в нашей стране, где ведется огромное строительство, — явление вполне закономерное. Когда-то страна была аграрной, с отсталой промышленностью. Стали строить заводы, фабрики, электростанции. Потребовались не только инженеры, но и новые рабочие…
Все то, о чем говорил сейчас Одинцов, Вере Михайловне было давно известно: она сама прекрасно понимала, что с развитием промышленности в стране растет и рабочий класс, и растет он за счет деревни, но теперь этот разговор касался ее лично, вернее, касался того колхоза, где она была председателем, и поэтому она не хотела соглашаться с начальником стройки. Незаметно для себя она все больше и больше горячилась. И свое поведение ей не нравилось, тем более что ее противник, Одинцов, вел себя куда спокойнее, чем она. Все это ее раздражало. Она не раз порывалась уйти, но Одинцов то и дело задавал ей какой-нибудь новый вопрос, и она невольно задерживалась.
