— Так же, как здесь.
— Помни, ты поклялась. Сеня, ты знаешь, что делать, если мы не вернемся через двадцать минут.
Скат кивнул с каменным выражением лица.
— Ну, — сказал Крысак.
Я шагнула на мост.
ГЛАВА 5
Когда мне было тринадцать, старшие парни из нашей школы-интерната решили, что я достаточно созрела, чтобы доставить им немного удовольствия. Началась охота, и «охотники» получали от нее не меньше кайфа, чем от предвкушения ее итога. Это сейчас я понимаю, что могла довериться, пожаловаться кому-нибудь из взрослых, попросить о помощи, хотя… не знаю… Стаса Миролюбова и его компанию боялись даже воспитатели. Это была та еще ОПГ со своей иерархией, отвоеванной на районе территорией и подобием «общака». Поэтому я чувствовала себя затравленным зверьком, пытающимся лишь отсрочить неизбежное. Две недели я передвигалась по интернату короткими перебежками, пряталась в толпе девочек. Я была очень осторожна, но никогда даже представить себе не могла, что прямо в лапы Миролюбовской банды меня передадут как раз наши девчонки. Сначала я думала, что они таким образом откупались, чтобы Стас и его крысята их не трогали, потом узнала, что «биксы» боролись за право «гулять» со Стасом на правах официальной подружки, а я была разменной монеткой в их конкурсе на занимаемую должность.
Не буду вдаваться в подробности того, как я оказалась в подвале. Мне заклеили рот скотчем. Парни не спеша раздели меня, лениво переговариваясь. Из их разговоров я узнала, как с максимальным удовольствием использовать женское тело так, чтобы «никто не заметил». Они все-таки боялись разборок с воспитателями и учителями.
Мне до сих пор иногда снится этот сон: я, обнаженная, перед похотливо улыбающимися нелюдями. Я не помню их лиц, никого, кроме Стаса, а страх все тот же. Я всегда просыпаюсь в ужасе, в холодном поту. Время не властно над некоторыми воспоминаниями.
Я смогла вырваться и побежала, сорвав с лица скотч. Вслед мне неслись улюлюканье и хохот. Подвал был длинным, но спрятаться было негде. В отчаянии я залезла на длинный малярный верстак, не чувствуя боли от вонзающихся в ступни, ладони и колени крупных заноз, забила руками по узкому цокольному окну. Никто снаружи не услышал моих криков. Миролюбов со снисходительной ухмылкой запрыгнул на верстак и пошел ко мне, расставив руки. Я попятилась, подумав о том, как хотелось бы мне стоять сейчас на мосту над бездной, а не на шатком деревянном помосте. О том, что охотно рассталась бы с жизнью, шагнув в пропасть, лишь бы закончилось это унижение.
