По большому счету, Странник меня чуть не подставил. Все осложнилось бы, узнай Киприянов, как просто любой из нас может построить средство для отступления из подручных материалов. Если бы я захотела, меня бы уже не было в этом доме. Мне пришлось лихорадочно соображать, что говорить, если я не найду ничего похожего на мост, пока Жаба таскал меня по саду. Но оказалось, что Странник не стал особо заморачиваться. Он принес из сарая широкую доску, положил ее поперек прудика и был таков.
— Вот, — я ткнула пальцем в доску. — Это тоже мост.
Жаба выматерился и пошел докладывать. Через час у пруда появились Кошак и садовник. Кои выловили, пруд накрыли пленкой, опоры для моста спилили. Идиоты.
Несколько дней, пока Крысака накачивали лекарством, меня никто не трогал. Но в субботу утром Жаба вошел ко мне в спальню в сопровождении Веры и, не обращая внимания на мои протесты, смел с полок в гардеробной всю одежду. Вера, бросая на меня виноватые взгляды, собрала с пола вещи и уложила их в мою сумку. Весь мой «стародевичий» гардероб, унылые юбки, вытянутые свитера и блузки с жабо, отправился в большую металлическую бочку в углу сада. Жаба полил вещи средством для розжига и поджег. Мой паспорт был у Киприянова. Я боялась, что он поступит с ним так же, как Жаба с одеждой. Я не могла пользоваться документами из моей человеческой жизни, опасаясь, что Крысак отследит по ним Игоря или тетю Лиду, мне стоило больших трудов раздобыть хорошее удостоверение личности. Однако паспорт на имя Жанны Викторовны Могиляк мне отдали, когда Сеня повез меня в город.
У Фергюсона в книге сказано, что ни одна фейри не может нарушить клятву, данную от имени своего народа. Все так и не так. Любую расплывчатую клятву можно обойти. Сам Крысак свято верил Фергюсону и моей клятве. А вот не надо было. Но я не собиралась сбегать, пока Лера была под прицелом. И у меня были связанные с Киприяновым незаконченные дела.
Я была рада избавиться от общества Крысака хоть на пару часов. Если бы не деревянно-вежливая фигура Ската, я бы на время забыла, в каком положении нахожусь. Приятно было отказаться от роли, которую я играла последние семь месяцев, роли забитой старой девы, извиняющейся каждый раз, когда ей наступали на ногу.
Люди, сами не подозревая об этом, вытягивают из нас силу. Но мы приходим в их мир, потому что очарованы ими так же, как они нами. В любой большой толпе я чувствую нашу кровь. У кого-то ее больше, у кого-то меньше. Иногда я хожу вокруг, ощущая недоброе присутствие посланцев мрака, принюхиваясь, точно зверь, но зло, совершаемое людьми, часто закрывает от меня их суть. У человеческого зла в этом мире тоже есть покровители. Они, подобно нам, живут среди людей, оставляя после себя потомство. Мы мало что о них знаем, но некоторые из нас могут «чуять» их на расстоянии.
