— У нас тут корпус для семейных, аспирантов и преподавателей, кто иногородние или живут в пригороде. Но несемейные студенты тоже лезут. Устал с ними бороться. То записочка от декана, то еще что.
Что именно «еще», комендант Захар Петрович уточнять не стал. Добавил:
— Четыреста рублей в месяц. Счет, куда перечислять, я скажу, коммуналка тоже рублей шестьсот. Вот, ваши апартаменты.
Он открыл хлипкую дверь с грубым английским замком, торчащем на ней словно блямба, и завел Аню внутрь. В нос сразу ударил запах сырости. Комнатка была угловая, выстуженная ветрами и ранними холодами. Матрас на кровати покрылся плесенью, деревянное изголовье разбухло.
— Поменяем, — деловито сообщил комендант. — Сегодня вы уж тут… как-нибудь, выходной ведь. Матрас можете взять прямо сейчас. И подушку. Белье постельное не выдаем, но если надо… у меня есть.
Аня кивнула, стыдливо покраснев, сказала, что собиралась в спешке, все купит и отдаст.
Когда она собиралась, Иннокентий боролся за каждую тряпку. Оказалось, что ничего Аниного в ЕГО квартире не было, кроме пары чашек и цветочных кашпо. Аня смогла забрать только свой любимый шерстяной плед, который купила в Австрии, некоторые мелочи, одежду и обувь. Она всегда покупала вещи за собственные деньги, с зарплаты или частных уроков, и Кеша, скрипя зубами, сердито смотрел, как она разгружает гардеробный шкаф.
— Ничего, Кен, твоей крале все равно не по размеру, — не выдержав мрачного взгляда, сказала она.
— Ты идиотка, если думаешь, что я продолжу отношения с Жанной, — выдавил Иннокентий. — Все кончено. Мне не нужны обвинения в аморальном поведении.
— Ты же сын декана, — сухо сказала Аня. — С тебя как с гуся вода.
— Не знаю, чего ты наслушалась. Это была просто интрижка. А ты раздула драму с эфиопскими страстями. Можно подумать, у твоих НЕМНОГОЧИСЛЕННЫХ подружек парни не погуливают налево.
Аня молчала. Кеша вдруг схватил ее за плечи и встряхнул:
— Ну скажи что-нибудь! Ну вызверись! Нельзя же быть такой … стерильной! Я же тебя люблю!
— Слова — ничто, поступки — все, — тихо сказала Аня. — Судя по поступкам, ты определился.
— Ну и вали! Чем ты думаешь? Сгниешь там… в этом твоем… Кратове.
— Каратове. И я не сгнию.
Теперь, стоя у дверного косяка и глядя на обстановку комнаты, Аня подозревала, что Кеша верно предрек ее будущее. Она действительно сгниет тут, в плесени и сырости. Сейчас бы в их квартиру! Небольшую, но уютную, с модной отделкой, из-за которой в прошлом году Аня не спала ночами, подбирая материалы и цвета. Как бы ей хотелось лечь на диван в гостиной, поправить вазу с сухими цветами на столике из грушевого слэба, который был сделан по ее эскизам. Хорошая мебель всегда была ее слабостью.
