— Я немедленно вызываю врача, — он достал телефон. — Сейчас позвоню в скорую.
— Не-е-ет, — прошептала Саша. — Какой смысл? Все закончилось. Кровотечение остановилась. Диана сказала… нужно полежать. Она приедет.
— Ты с ума сошла? Могут быть последствия. Тебя должен осмотреть врач. Я поеду с тобой в больницу.
— Я не хочу в больницу! Мне плохо!
— Это не шутки, Саша. Я помогу дойти до машины.
— Тебе все равно? — с надрывом спросила Максимова, заливаясь слезами. — Тебе плевать, что я сейчас чувствую? Ты хочешь, чтобы я прошла… через это? Через эти вопросы, домыслы? Они будут спрашивать снова и снова! А мне так больно вспоминать об этом несчастном ребенке!
— Мне не все равно, — жестко сказал Глеб.
— Я же позвонила Диане, она приедет, отвезет к моему врачу.
— Слишком долго. Поедем в больницу. Сейчас.
— Глеб, ты меня не бросишь? — зачастила Саша, подскочив и на коленях двигаясь к краю матраса. — Поклянись, что ты меня не бросишь.
— Я звоню в скорую.
— Ты меня бросишь! Я знаю! Ты никогда меня не любил! И этого ребенка тоже! Ты только рад! — ее глаза бегали, она искала выход — точку, на которую можно было надавить, эмоцию, с помощью которой можно было отвлечь.
— Хватит, Саша. У тебя истерика, ты себе еще больше навредишь. Я хочу знать, что с тобой все хорошо, что последствий для здоровья не будет.
— Они все равно будут!!! — а это истерика, уже непритворная. Страх разоблачения? И все-таки слова Сашей подбирались… эффектно. — Нельзя потерять ребенка и… вот так, без последствий! Они будут у меня в голове, потому что я вижу — ты не веришь! Ты мне не веришь!
— Не нервничай, — ровно проговорил Глеб. — Я поверю, когда тебя осмотрит врач и скажет, что у тебя был ребенок, а сейчас его… нет.
— А если он так и скажет? — негромко спросила Саша, резко успокаиваясь.
Глеб моргнул и упрямо качнул головой:
— Это было бы очень печально. Было бы. А вообще, на будущее советую не налегать на алкоголь. Сопьешься.
Они оба застыли, глядя друг другу в глаза. Слезы высохли, на лице Максимовой проступила гримаса усталости и разочарования. Больше не было смысла настаивать на лжи. Саша проиграла, но последнее слово должно было остаться только за ней.
— Ты в своем репертуаре, Никитин. Все виноваты, кроме тебя. За что ты так со мной?
— А зачем? — вопросом на вопрос ответил Глеб. — Зачем я тебе?
— Я тебя люблю. Я люблю тебя. Ты взрослый дурачок, не понимаешь, а я… люблю.
— Все кончено, Саш, — устало проговорил Глеб. — Тебе не стоило… так поступать. Это не любовь, это… болезнь какая-то.
