Проснувшись рано утром от какого-то шума, я все еще испытывал неприятные чувства в груди. Рассудок неоднократно окатывал меня тревожными воспоминаниями. Но даже такому состоянию было трудно побороть молодость моих лет. Все быстро забылось.
То, что ночью причиняет страх, днем вызывает только любопытство.
Стоило мне услышать пение птиц, почувствовать прикосновение прохладного ветра или унюхать свежий росистый запах, – так все плохое сразу забылось. Я неудержимо хотел жить счастливо.
Как же сильно влияет на человеческую душу и рассудок соприкосновения с природой!
Испытывая приятные чувства от щебетания птиц, которое донеслось до меня сквозь закрытые ставни, я быстро оживился. Мне так же послышалось отчетливое бормотание двух братьев, что-то споривших на кухне. Откинув тяжелое одеяло, которое больше походило на матрас, я посмотрел на правую ногу. Она была больше обычного. Потрогав ее пальцами, я понял, что за ночь она опухла. Это говорило о серьезном ушибе.
Только я начал рассуждать о том, что мне с ней делать, как лечить, чтобы усмирить боль, мое внимание было уже направлено в другое русло. Слух, как преданный слуга, последовал туда же.
– И ты смотришь! – с упреком сказал старший брат.
– А что, – недоумевая спросил Петр Иваныч, – я должен делать по-твоему?
– Убрать это, поставить картошку и смотреть.
– На тебя смотреть?.. – несколько насмешливо и глупо сказал средний брат. Старший злобно фыркнул.
– Ой, Господи!.. А я вот тебя все-равно люблю, старый ты пень. А ты меня?
После этого он прочитал стихотворение:
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Проговорив четыре строчки очень выразительным тоном, средний брат замолчал. Он кажется ждал, что скажет на эту выходку старший брат.
Хотел бы я видеть его лицо сейчас! Но оно безмолвно скрывалось от меня за дверью.
Услышанное проявление чувственности из уст такого старого мужика было для меня поразительным. Я невольно заулыбался и повеселел.
Еким Иваныч ничего не отвечал.
– А тут у тебя чуб черт знает куда идет! – неожиданно сказал средний брат каким-то игривым голосом, видимо поправляя брату волосы.
– Та ну, полно тебе.
Старший брат говорил таким голосом, как будто находился в нерешительности: поддаться ли этому игривому настроению или продолжать быть серьезным.
– Ты в своей жизни кого-нибудь любил, кроме себя? – сказал средний брат так, что я нисколько не ожидал этот вопрос и съежившись думал, как бы я повел себя и как бы ответил.
