– Выпей и не дрожи.
Алексей взял стакан, но пить не стал, вернул стакан Гудковой и, побледнев, со словами:
– Всё равно не поможет, – выскочил из комнаты.
– Вот дурдом-то! – крикнула вдогонку брату Гудкова. Закрыв дверь на щеколду, она торопливо подошла к столу, бросила на него папку, раскрыла её и вдруг захохотала. – Ну, так и есть! А я ведь ещё сомневалась, поверив этой старухе. Как же историю они переписывают. Вот вам и история. Мужики с бабами в позах. Придёт ко мне эта Никитична. Я покажу ей. Пусть посмотрит.
И раскрасневшаяся она выпила из Лёшкиного стакана, налила себе ещё, ещё выпила, а потом, ухмыляясь, повалилась навзничь на не разобранную постель, что-то бормоча себе под нос, то и дело срываясь на хохот…
7.
Никитична в эту ночь так и не смогла уснуть. Её мысли перескакивали с настоящего на прошлое и обратно. Никак не могла поверить Евдокии, зная её злой язык и понять, почему Владимир Николаевич ничего не сказал ей о своей поездке в монастырь.
Когда на дворе забрезжило, в окно Никитичны постучали.
Отодвинув занавеску, Никитична увидела пьяную Гудкову.
Подошла к двери, откинула крючок.
– Что так рано? – спросила она, открывая дверь.
– На! Полюбуйся! – Гудкова сунула Никитичне знакомую папку. – Писатель-то твой оказывается художник!
Открыв папку, Никитична некоторое время оторопело смотрела в неё, потом, вдруг быстро захлопнув, вернула Гудковой.
– Здесь какие-то гады морские.
– Нет, Никитична, это люди. Художества твоего Павла.
Гудкова ещё что-то возбуждённо говорила ей, размахивая руками, то и дело срываясь на издевательский смех, но Никитична смотрела на неё так словно её и не слышала.
Наконец Гудкова устала и, махнув рукой, пошатываясь, пошла прочь, а Никитична, тяжело вздыхая, оделась и вышла из дома.
Туман от Вынцы касался косматой прошлогодней травы. Река бурлила, по-прежнему, принимая в себя мутные потоки талого снега. Никитична прошла почти по воде, заливавшей прогнившие мостки, и уже подходила к железной дороге, когда почувствовала в ногах слабость.
Она увидела, что на станции стоит почтово-багажный поезд, около одного из вагонов мелькнуло знакомое коричневое пальто, чёрный берет, портфель. Она уже хотела закричать:” Владимир Николаевич, куда же вы? «Но поняв, что её вряд ли услышат, только прошептала это.
Поезд свистнул будто на прощание, и Владимир Николаевич оглянулся. Никитична увидела лицо Павла. Одутловатое. Злое. Их глаза встретились. Павел тут же вошёл в вагон и закрыл за собой дверь.
