– А знаешь, какой композитор самый офигительный? – спрашивает она меня, когда мы прогуливаемся в осеннем парке. Слова «композитор» и «офигительный» как-то не особо выстраивались в логическую цепочку. Я с восторгом посмотрела на нее и спросила:
– Не знаю. Кто?
– Шостакович!
– Почему именно он?
– Знаешь, как он музыку писал? Без фортепиано, садился за стол и сразу ноты писал!
Я пожимаю плечами: «Ясно».
Парк неухоженный, с облупившейся краской на скамейках и ржавыми качелями. От него веет старостью, сыростью. Зачем мы пришли именно сюда? Наверное, Снежанке хотелось доказать мне, а главное – себе, что в Уфе плохо живется.
Думая о Шостаковиче, я вспоминаю свою учительницу по музыке – хитрую и противную. Каждое занятие у нас начиналось с расспросов: как мы живем, ссорятся ли папа с мамой, какая пенсия у бабушки. Минут пятнадцать оставалось на занятие, и я ничего не успевала запомнить. Родители ругали меня за то, что я не могу освоить программу.
Я морщусь – хорошо, что эта грымза осталась в прошлом.
– По-настоящему я любила только Славика, – говорит Снежана, когда я рассказываю ей очередную дурацкую историю о своей неудавшейся влюбленности.
Снежанин вишневый шарф развевается на ветру.
– Представь – парень, ему двадцать один, мне двадцать два. Божечки! Мы с ним так быстро подружились. Мы жили по соседству, познакомились на дне рождения моего одноклассника-рокера. Знаешь, никогда не верила, что мужик может быть таким умным. А какая у него мама – тетя Роза, – Снежана закрывает глаза, – Божечки! Мы везде вместе ходили – по магазинам, в кино, на дни рождения. Он мне помогал выбирать одежду, знал, где вкусно можно поесть. Моя мамка учила его готовить беляши… – Снежана захохотала.
– Моя мамка и этого интеллигента-мальчишку учила готовить беляши. Кладешь, говорит, фарш с луком в середину, на тесто, только клади побольше, если для себя готовишь, а если для продажи, то поменьше. Для продажи, нет, ты представляешь, ну умора. Не представляю, зачем ему знать, что если для продажи, то поменьше фарша… Он же торговать не пойдет. Я на мамку шикала, говорю: «Мама, что ты глупости городишь», а она: «А что?». Сама-то она долгое время шашлычную держала, там всяким практичным тонкостям и обучилась. Правда я ее стеснялась. При нем стеснялась. Я бы хотела, чтобы у меня была такая мама, как у него. – Снежана молчит.
– Тетя Роза… Они мне столько всего рассказывали про великих музыкантов, про писателей, про… Шостаковича. Книги мне давали, потом мы их обсуждали. Откуда они вообще взялись тут, в нашем городе, где молодежь только матом разговаривает?
