Его фраза не столько успокаивает, сколько озадачивает обиженного парня. Вводит в ступор.
– Каким образом? – отвисает тот после минутного оцепенения.
– Вместе мы можем устроить зрелище. По-настоящему влиятельное и запоминающееся. Чтобы кто-то прекратил себя резать или лежать, связанный депрессией, нужно лишь перенасытить его кровью, царапинами или лежанием. Довести до отвращения. До крайности. До абсурда. И именно ты способен это показать, – вдохновенно рассказывает Чмо.
– Правда? Как мило, что ты такого высокого мнения обо мне, – иронизирует Гот, но без надменного огонька. Он пробует предложение, расценивает его, проверяет на наличие ущербов себе. – И что именно от меня требуется? – ломается в конце.
– Смотря когда. Мы ведь будет отзеркаливать публику. Предстанем перед мазохистами – тебе придётся бить меня до рвоты, до омерзения. Предстанем перед меланхоликами – бубнить, нагнетать, подмечать всё плохое вокруг, – приводит примеры Чмо.
– Тогда давай, – ласково улыбается Гот. И взгляд его теплится, восклицательные пальцы примирительно заползают в ладонь Чмо. – Предстанем перед убийцами?
Глупенький Чмо счастливо обнимает Гота. Глупенький Чмо облегчённо кладёт подбородок на его плечо. Глупенький Чмо всегда знал, что Гот на самом деле любит его.
Чмо рад вновь оказаться в своей комнате с персиковыми обоями, Матвейкой и приятной письменной мелочью. Всей той утварью, что он скопил. Блокноты, карандаши, тетради… Чмо встаёт на своё место, ему делается мирно и комфортно. Он счастлив закрыть гештальт. Теперь они с Готом снова лучшие друзья и сотрудники.
Чмо просит Гордость, чтобы та организовала выступление для трудных подростков. Потому что именно эту публику выбрал Гот. Приятна его вовлеченность в проект. Его подлинный интерес. Нельзя пренебрегать его мнением. Если он сделает всё по-своему, то обидит Гота, подчеркнёт своё главенство.
Для намечающего мероприятия Чмо создаёт отдельный цикл стихов. Повышенная ответственность не позволяет снизить качество. Нужно выстрелить так, чтобы ни у кого не осталось пути назад. Чмо зовёт своего музёнка, говорит ему «кис-кис» и «гули-гули-гули», и его золотистый крылатый помощник не заставляет себя долго ждать.
Чмо не выдавливает из себя слова, не терзается поиском и не выжимает яркой мысли. Потому что он подхвачен волной желания. Он просто исполняет потребность выговориться. Образы формируются в нечто цельное. Чмо и его музёнок сходятся на том, что историю выгодней подать в качестве поэмы. Поэмы о том, как грешники отправляются к Богу, чтобы выколоть тому глаза. Чтобы тот ослеп и не обнаружил их злодеяний. Чтобы избежать кары, чтобы бумеранг правосудия не снёс их головы. Одно преступление тащит за собой второе. И рождается тотальная жажда.
