Турис кивнул и дёрнул поводья. Я вздохнула с облегчением. Но зря, ибо тут Григор напоследок спросил:
— Слушай, а что ты эту девку своим не оставил? Развлеклись бы.
— О, обойдутся. Она слишком для них хороша. Прекрасна как рассвет, её волосы — расплавленное золото, голос как шепот прибоя, глаза как горные озёра, — взгляд баронета затуманился, — это самая прелестная женщина, которую я видел в жизни. Я бы с радостью умер по первому её слову.
«И умрёшь, если не прекратишь это самодеятельность,» — подумала я, закусив губу. Так хорошо всё шло, а этот болван тут решил комплиментов мне навешать. Сейчас Григор сообразит и…
Мужик беззлобно рассмеялся и покачал головой:
— Турис, ты опять влюбился что ли?
— Не опять! Такое чувство, глубокое, искреннее, я познал впервые! — возмущённо произнёс парень, пожирая меня глазами.
Страж только фыркнул:
— У тебя каждый раз «такое чувство впервые». Ладно, не мне тебя судить. Только на глаза жрицам не попадайся — сам знаешь, как они относятся к твоему «проявлению чувств».
Мужик перехватил алебарду, на которую опирался и шагнул от повозки, махнул рукой своим:
— Отпирайте, ребята, всё в порядке.
Я выдохнула, глядя себе под ноги и с трудом подавила желание спрятать лицо в связанных ладонях. Невероятное везение!
Казалось, город просто спит: окна закрыты, за ставнями темно. И всё же, даже на окраине, докуда явно не добрался конфликт, в воздухе витала тревога. Не было на улице пьяных матросов, хохочущих компаний мастеровых, пьяные студенты не декламировали стихи, взобравшись на парапет. Из подворотен, в конце концов, не доносились подозрительные стоны. Стразвац замер и я не могла понять, что это — страх или запасание сил перед ответом вооружённым захватчикам?
Я разорвала верёвку на запястьях и выплюнула кляп едва мы отъехали от ворот на сотни полторы ярдов. Не только потому, что устала жевать парусину, но и потому, что Турис начал странно озираться. Видимо, моё заклятье очарования спадало. Связывать его я пока не стала, но позвала Тину, чтобы та села с другой стороны. Аристократ был нужен, чтобы указывать дорогу.
Спустя примерно час, мы добрались до набережной, на которой стоял дом Ягена. Проезжая мимо сожжённых и разграбленных домов благородных или просто богатых семей, мы с Тиной молчали. Турис же, то ли повинуясь моему прошлому приказу «действовать естественно», то ли из-за ослабления чар без конца разглагольствовал о том, что так им всем, мироедам, и надо. Причём говорил с таким пылом, будто сам не принадлежал к благородному сословию. Впрочем, менее успешный сосед частенько ненавидит соседа более успешного просто за то, что тот получил от жизни больше.
