– А кто их нарисовал? – неожиданно спросила Ассоль.
– Вначале, здравствуй, девочка моя. Куда делся твой стиль? Ты же – цветочек. Отсутствие манер, как бестактность, грубость и хамство не украшают женщин, особенно молодых и красивых. Конечно, таких полно, но они для быдла.
– Здравствуй, дорогая Нелли. Извини меня, я ещё вне себя. Боюсь, что уже никогда не стану прежней.
– Станешь. Наслышана, какой разгром ты устроила в кабинете япошки, сразу после похорон сына. Говорят, он еле успел сбежать от тебя из госпиталя, в страхе, сбивая по пути медперсонал и врезаясь в мебель и двери. Он покинул наш город. Этот мерзавец всегда меня раздражал. И ни врач он, и ни коммерсант, а топором хитро сделанный подонок.
– Да, – задумчиво, себе под нос, произнесла Ассоль, продолжая внимательно, не отрываясь, разглядывать до мелочей картины. – Ещё и трахнул меня за то, чтобы дать мне твой адрес.
Нелли, при этих словах одновременно затушила сигарету в пепельнице, полной окурков, и, ни сказав ни слова, прикурила новую.
– Но его член, абсолютно нельзя назвать членом, – продолжала Ассоль. – Этот мелюзга весь состоит из маленьких частей. Это совсем не тот аппарат, что нарисованы тут на картинах.
Нелли слегка улыбнулась.
– Просто остался осадочек, который до сих пор зудит меня изнутри. Поэтому я и пришла к тебе без приглашения. Не смогла больше ждать.
Слушая Ассоль, хозяйка ресторана наблюдала за выпускаемыми ею изо рта кольцами дыма. Наступила пауза. Гостья наконец-то оторвала взгляд от полотен и посмотрела на Нелли.
– Я сочувствую твоей утрате, малышка моя, – сказала та, взглянув на Ассоль. – Однажды, в одну минуту, я потеряла своих двух дочерей-близняшек, когда им было по семнадцать лет. И мужа, который в молодости нарисовал эти картины. Они вместе ехали к его родственникам на машине. Какой-то пьяный урод ночью на пустой трассе врезался в них на бешеной скорости лоб в лоб. Он просто заснул за рулём. От моих девочек ничего не осталось. Двенадцать лет назад я закопала в землю три заколоченных гроба, и с тех пор живу одна. Да, к тому же после этого безбожно закурила и без опаски курю одну за другой, как видишь сама. Я, как сумасшедшая и безмозглая на всю оставшуюся жизнь кукла, которая всегда ждёт, когда её черти заберут из этого адского ада.
Ассоль никогда не могла даже предположить, что Нелли испытала такое горе. Она была шокирована услышанным, вглядываясь, в глаза Нелли, но та была неприступна, словно крепость, навсегда закрывшая врата в своё сердце. Ни одной эмоции на её лице, ни слезинки. Только кольца табачного дыма, выпускаемые изо рта. Кольца, медленно растворяющиеся в воздухе.
