Я успокаиваюсь. Светка уделяет ей некоторое время, а потом передает в руки Быкову. Егор заметно растерян, но старается выглядеть уверено. Воображает. Петушится. Неужели, она ему нравится? Неужели, это подействовало на всех, кроме меня?
– Скучал? – спрашивает Света и опускается рядом. Несколько наманикюренных пальцев касаются моей коленки.
Я усмехаюсь.
– Соскучишься тут. Давно я так не смеялся.
– Зря ты это устроил. Варе очень идет это платье.
Мои глаза округляется.
– Ах вот, кто сыграл роль доброй феи. Теперь мне все ясно. Что ж, с такой как ты, врагов не нужно.
– Я не пыталась ее унизить, глупый намек.
– Запомни, я не намекаю. Говорю только фактами.
– А мне нравится, – она делает внушительный глоток. – И, кажется, не только мне.
Я возвращаюсь к причудливой парочке. Быков уводит Варю в сторону, треплется с ней. Да еще о чем-то максимально интересном, ибо его руки готовы оторваться. Она улыбается, но это не показатель заинтересованности. Совсем нет. Скорее, защита. Ей некомфортно. Каждый раз когда Варя чувствует себя не в своей тарелке, она улыбается. И так вышло, что вся эта жизнь ей неудобна.
Зато Верещагиной чуждо слово «дискомфорт», ее рука изучает мое тело, как собственное. Только ради науки и ее собственных знаний, я готов побыть в роли подопытного и сильно не противлюсь.
– Ты пьяна, красотка, – подмечаю я. – Не думай, что это остановит меня, если ты зайдешь слишком далеко. Даже не рассчитывай на мои моральные качества, их попросту не существует.
– С чего ты взял, что я пристаю к тебе? – бухтит она.
Я посмотрел на нее, потом на руку под кофтой, а потом снова на нее, и вопрос исчерпался сам по себе.
– Мне нужно еще, – говорю я и направляюсь к нашей парочке.
Мне следовало сидеть на месте, наслаждаться легкими поглаживаниями, выпивать и слушать музыку, но желание отомстить Тарасовой за грубость в переписке взяло надо мною верх. Уверен, в жизни она постеснятся быть такой дерзкой.
Я приближаюсь к ней. Она стоит спиной и не может уловить моего присутствия, поэтому я отвлекаю ее. Шепчу на ухо:
– Привет. Как мама?
Вздрогнув, Тарасова оборачивается. Ее лицо вспыхивает от возмущения. – Что тебе нужно? – рычит она.
– Ты.
– Неправильный ответ. Давай еще раз.
– Кажется, мы не договорили.
Она теряет терпение.
– А вот мне так не кажется.
– Поверь, из нас двоих я более толковый. И если уж воспринимать чьи-либо слова всерьез, то только мои.
Поэтесса задохнулась.
– Ты снова назвал меня тупой?
– Почему снова? Это было единожды.
