– По-моему не смешно.
– Ха-ха! Сме… мешно… Ах… Ха-ха! – Аня повернула голову и, завидев коричневого цвета пятно во всю штанину с грязной салфеткой, засмеялась еще пуще; она пыталась что-то сказать, но выходили лишь какие-то непонятные звуки.
– Да ну тебя! – вскрикнул Рома, отскакивая от скамейки.
Раздраженный, что над его горем так беспощадно насмехаются, он решил уйти прочь. «Красивая, но… но какая же дура! А сперва показалось мне такой робкой, манерной… Надо же, смеется надо мной. Хм! Сама же облила, а потом еще и смеется. Дура. Дура!» – бранился он про себя, и делал это все сильнее, потому что спиной чувствовал ее присутствие. Роме казалось, что Аня идет за ним по пятам, но дабы убедиться в этом, ему требовалось обернуться – чего делать он ни в коем случае не собирался.
– Ром, – раздалось за спиной. – Ром, подожди!.. Прости, все это так смешно выглядело, что я никак не могла сдержаться. Ну правда ведь…
– Опять смеяться надо мной пришла? Между прочим, ты мне кофе на ногу пролила.
– Да. Знаю. Я поэтому и… в общем, если хочешь, то я могу их постирать. Нужно будет только домой зайти нам…
Последние слова смягчили Рому. Он просиял, но всем видом старался показать обратное; словно обреченный на вечные муки, он упер взгляд вдаль, набил полные легкие воздуха и сказал:
– Ладно, пойдем.
«Вот что значит сила дубленки! Девушки нынче так и клеятся ко мне, когда же недавно такого не было… да что уж тут говорить – раньше у меня с ними совсем ничего не получалось. Может, она и вправду волшебная?» – и Рома скрестил руки на груди, как бы поглаживая воротник в знак благодарности за все приносящие ему блага. Мехового воротника не оказалось. Вместо этого был тряпочный капюшон. Рома в замешательстве поднял руки и обнаружил на себе синего цвета ткань. Как?! Где дубленка? Где мой талисман?..
Дубленки на нем не было! Но разве это важно? Ведь он уже поднимался в квартиру к Ане.
20
Удивительно, как одно случайное событие может разворотить человеческие отношения, оборвать ту невидимую связь, которая с непосильным трудом выстраивалась меж людьми годами, по щелчку пальцев обращая настоящую жизнь со всеми ее эмоциями, страстями и радостями в тяжелое и невыносимое воспоминание. Как порою может сблизить оно людей совершенно незнакомых – тех, у кого и не хватило бы духу заговорить друг с другом при обыденных обстоятельствах.
– А нет ничего поменьше? – крикнул Рома, стоя в одних трусах перед зеркалом; он приложил к поясу бриджи бежевого цвета с тридцатью карманами, которые смотрелись на нем как штаны-шаровары.
