Так вот, когда ехал в метро, как обычно езжу, то споткнулся взглядом об одного из пассажиров. Знаете, бывает так, если узнаёшь кого-то не сразу, а постепенно, еще не вспомнив однозначно, кто же это такой! Но уже понятно, что черты лица слишком знакомы, чтобы просто отмахнуться, чтобы объяснить задержку внимания случайностью.
И ведь узнал я его, но и ошибиться опасаюсь! По всему видать, это он – Виктор (я всегда произносил его имя с ударением на последнем слоге)! А если всё-таки не он? Возраст-то столь рельефный отпечаток на нас наложил, что впору археологам до сути докапываться! Вся жизнь непростой оказалась. Даже в те, советские годы, служили мы в большинстве своём тяжело. Вот и пообтесала служба наши физиономии подчас до неузнаваемости.
А раньше-то Виктор был красавцем! Не тем писанным, о ком ни в сказке сказать, ни пером описать, а, безусловно, мужественным, волевым, решительным. И не только лицом, но и характером, всей своей сутью. Можно сказать, демонстрировал абсолютную гармонию героической внешности и героического внутреннего содержания. Вот и шли мы за ним без всяких сомнений.
Теперь же я колебался – стоит ли подойти, разумно ли окликнуть? Неудобство может выйти. Человек в себя погружён. Навязываться не хочется. Вот она – проклятая московская разобщенность! Давно въелась даже в меня, ранее привыкшего к гуще человеческой! А тут кругом ЧЧВ – человек человеку волк! Наушники свои воткнут, темные очки напялят и прут без разбору, куда задумали! Чужое в себя не впускают! Лишнее их не тревожит! Обычное дело! И я таким, видимо, стал здесь, как пообтёрся…
В какой-то миг наши взгляды пересеклись, глаза уперлись друг в друга и напряглись. Вижу, чиркнула по его лицу молния удивления. Мгновение он тоже сомневался, а потом через полвагона выдал без неуместного стеснения:
– Пашка! Ты, что ли? Топай сюда! Заметил ведь меня, а не подходишь! Забронзовел окончательно, что ли?
И принялся протискиваться ко мне, благо народу в вагоне оказалось немного. И все расступились, заулыбались, когда мы обнялись, заражая присутствующих своей бурной радостью.
– Ты как здесь? – спросил я стандартно, не зная, с чего начать.
– Проездом, конечно! Проездом! До 23.20 считаюсь жителем Киевского вокзала! – ошарашил меня Виктор. – Тридцать четвертый скорый, вагон шестой! Час назад покинул ваш Белорусский. Вещи сдал! Время свободное до ночи имеется! Вот и решил пробежаться по местам нашей славной революционной молодости!
