Она замирает, напрягаясь везде, кроме сокровенного местечка, ее мышцы сокращаются, втягивая меня в себя. Мне приходится сдержать гордый смешок, когда я чувствую, как каждое содрогание ее киски отдается на моих пальцах.
Это грандиозно.
Через несколько мгновений к ней возвращается голос — долгими, хриплыми бредовыми стонами. Она ничего не говорит. Восстанавливается. Компенсирует стоны, украденные у нее оргазмом, и, черт возьми, это прекрасно.
— Детка, хочешь знать, о чем я сейчас думаю? — спрашиваю я, глядя от ее бедер вверх. Она смотрит на меня, волосы растрепаны, глаза широко распахнуты, губы приоткрыты.
— Да, — хрипит она грубым от перенапряжения голосом.
— Я думаю, что твоя киска — лучшее, что у меня когда-либо было, и не знаю, смогу ли когда-нибудь ей насытиться. — Честность моих слов застает меня врасплох, но я быстро скрываю это, поднимаюсь на колени и стаскиваю футболку.
Когда расстегиваю джинсы, и мой длинный и твердый член вырывается на свободу, готовый к собственному освобождению, мы оба забываем о моем признании и возвращаемся к делу. В конце концов, это всего лишь исследование.
ГЛАВА 18
Майлс
Среди ночи меня будит тихое постукивание. Предполагаю, что снаружи идет дождь, и, возможно, Мерседес оставила окно открытым, поэтому переворачиваюсь, чтобы проверить. Мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы разглядеть мою рыженькую, сидящую, скрестив ноги, в кресле за столом. Но она повернулась не к окну, а к кровати. Ее лицо освещено мягким светом от экрана ноутбука, и она так сосредоточена на том, что делает, что не замечает, как я наблюдаю за ней.
Ноутбук лежит прямо в середине ее скрещенных ног, она одета в мою черную футболку, и, держу пари, на ней больше ничего нет. Она высовывает язычок, пробегая по верхней и нижней губе, и мне кажется, что я слышу тихий стон, но это не мешает ее пальцам летать по клавиатуре. Восхитительное зрелище, и я так бы и продолжал лежать и наслаждаться им, если бы не мучительная эрекция. Прежде чем она успевает меня заметить, приподнимаюсь к изголовью кровати и прочищаю горло.
— Господи Иисусе! — восклицает она резко, прижимая руку к груди. — Как давно ты не спишь?
— Всего пару минут. — Хмуро смотрю на ее широко раскрытые виноватые глаза. — Чем таким важным ты занята за компьютером посреди ночи?
Инстинктивно сжимаю одеяло в кулак, готовясь к ее ответу, потому что, если бы это была Джослин, то, чем бы она ни занималась, это было бы плохо. Глаза Мерседес загораются от волнения.
