Помню, была какая-то более древняя культура где-то южнее, в Адыгее. Кажется, она так и называлась — Майкопская- современники Урарту. Там, в предгорьях Кавказа, они плавили бронзу и горя не знали. Почему это меня так интересует? А потому, что во всех моих снах моего варвара убивали, раньше или позже. Больше всего он продержался тогда, когда летом ушел на остров на Дону, и там жил и ловил рыбу. Даже вырыл себе на этом острове землянку, куда насобирал припасы на зиму. И все равно все плохо кончилось. Когда Дон сковало льдом, то враги пришли на остров и его прикончили. Бежать зимой сильно не куда. А дым виден издалека, как не старайся сидеть тихо, все всё равно знают, что там бесхозный скальп разгуливает.
А долина реки Дон довольно плотно заселена, только что люди не толкаются локтями тут друг с другом. Чем по степи целый день бегать, охотникам гораздо легче пойти и застрелить животное прямо на водопое. Опять же рыбы в реке полно и пресная вода рядом. А численность населения регулируют такими вот кровавыми стычками. Каждый выживший, имеет на своем счету один или более трофейных вражеских скальпов, вот на природу давление и падает, и экология вокруг хорошая. А поскольку мой аватар все время крутился рядом со своим селением, как Балаганов на своем участке, то вслед за классиком можно воскликнуть: «а потом, Шура, Ваши рыжие кудри примелькаются и Вас начнут бить». Значит нужно отойти подальше в сторону, еще бы знать куда?
Возвращаясь, я попытался попасть стрелой в показавшегося степного суслика или же хомяка, но позорно промазал. Раздосадованный, я попытался потренироваться — поразить стрелой земляную кочку. Дело было дрянь. Стрелы летели куда угодно, но только не в цель. Еще бы, стандартизации никакой, каждую стрелу нужно пристреливать индивидуально. К счастью, я вспомнил свои утренние размышления при попытке разжечь огонь. Совсем не думая, я автоматически послал последнюю стрелу точно в кочку. Мышечная память и рефлексы пока меня не подводят. Но вот беда, пока я научился куда-то попадать, суслик давно скрылся в своей норе. Огорченный, собрав выпушенные стрелы, я пошел к месту своей стоянки.
Вернувшись, я продолжил скоблить оставленную для просушки шкуру своим костяным ножом. Влажная шкура была мягкая, но стоило ей высохнуть, как она становилась грубой и жесткой с внутренней стороны. Не придумав ничего умнее, я продолжил обрабатывать ее своей мочой, надеясь, что мочевина со временем сможет придать ей необходимую эластичность. Во время этого малопочтенного занятия я сообразил, как мне узнать примерную временную эпоху.
