Димка не умел быть богатым. Свалившиеся на него миллионы скорее угнетали чем радовали. Необходимая в его положении возня вокруг покупки и обустройства надлежаще большого, надлежаще расположенного и не менее надлежаще обставленного дома, бесконечные приглашения в “клубы”, “гольфы”, нескончаемое жужжание теле – и обычных – маркетеров раздражали неимоверно, а заводить наверняка лживого и угодливого помощника (еще, боже упаси, из числа бывших соотечественников) звучало для него, привыкшего все делать самостоятельно, абсолютно нелепой затеей. В общем, в жизни директора Гольдмана все было, как говорил когда-то Димкин несчастный гениальный друг и коллега Ричард, “сытно, но скучно”. И можно добавить – хлопотно, причем характер хлопот был ему в высшей степени не симпатичен.
На фоне достигнутого благоденствия все чаще привязывались к Димке воспоминания о “квадруполе”, об удивительном трагическом развале их союза, казавшегося таким монолитным, таким надежным, развале, которого никто из них не мог предвидеть даже в самом страшном сне… .Как же так получилось, друзья мои? Как мог я, повидимому наименее одаренный из всех, легковесный шалопай и пьяница Димка, ваш преданный помощник и поклонник, считающий вас полубогами, счастливый от одного только сознания быть в одной команде с вами… .как вышло так, что я выжил, преуспел и сижу на этом очищенном до тошноты пляже, попивая коньячок и поглаживая эту гладкую и вполне терпимую, пока молчит, женщину, хоть все это мне не очень нужно… .а вы, талантливые друзья мои, потерпели крах, сгорели, потеряли вашу науку, ваших женщин, ваши надежды, будущее, вашу жизнь… ? Как это могло случиться… .? Мистер Гольдман хлебнул коньяка, икнул и пошел плескаться в сине-зеленой воде великого океана.
Глава 1.
Юджин.
Он учился на физическом факультете недавно открытого, но уже знаменитого университета, каждый день радуясь быть в числе “избранных” и одновременно удивляясь малому своему интересу к основному предмету. Копаясь в себе видел, что математика ему нравится больше и удается лучше, сильнее же всего тянуло к музыке. Абстрактный, далекий от реального мира язык символов – и нот (в сущности тоже символов) – был ближе, интереснее, чем физические эксперименты с движущимися проволочками и отклоняющимися стрелками.
Впрочем возиться с дифференциальными уравнениями было тоже круто; позже он понял, что благодарить за это надо гениев физики, начиная с великого Исаака, которые заключили описание явлений в строгую элегантную математическую форму. Звали его Евгений, и тогда он еще не знал, что через каких-нибудь восемь лет он будет Юджином Новицким, востребованным программистом, совладельцем и президентом американской компании. Будем называть его Юджином и мы.
