– Он по прежнему так нам нужен? – снова заговорил первый.
– Люди ему верят. Нам это и нужно – снисходительно улыбнулся второй, наконец выйдя из раздумий.
– Люди? А они нам зачем?
– Да, без них все было бы гораздо проще. То, что мы продаем могут извлечь и сами покупатели. Мы же продаем лишь права на извлечение. Люди в таком количестве нам действительно не нужны. Но они есть и с этим нужно как-то работать. Просто поверь. Как тут все устроено, это оптимальный вариант. Мы держим их впроголодь, так они более податливы. Но есть один важный момент, если их перестать кормить совсем, будет только хуже. Лучше тебе не знать куда они придут, когда им нечем будет накормить своих детей. По этому он нам и нужен. Он символ того, что принято называть государством. Пока есть яркий символ – есть государство и слепая вера в него, а если символ убрать, то последствия не заставят себя ждать и будут очень неприятными.
– И все таки не понимаю, такие сложности. Любой из нас мог бы делать это сам.
– Сам? Ха. Я не настолько тебе доверяю, чтоб позволить такое – он похлопал его по плечу.
После чего они дружно рассмеялись и вышли. Лампы в зале гасли одна за другой и только большое, по отечески доброе и мудрое лицо, смотрело им вслед с двух огромных экранов.
За дверью шумел телевизор. Он вошел в комнату и осмотрелся. Он дома, все по старому. На телевизоре крутили хронику его спасения. Куча бойцов в черных костюмах и масках штурмовали здание, в котором его еще недавно держали захватчики. Штурм прошел быстро. Несколько взрывов, вынесших оконные рамы. Короткие очереди спецназа. Дым, пыль взлетевшая в воздух. Сутолока у входа. Рваные кадры с камер установленных на шлемах бойцов. Отборный мат. Стрельба куда-то вперед, в дым, от бедра, не прицеливаясь. А затем запустили журналистов. Вот они ходят по комнатам здания, снимают поверженных экстремистов. Мертвые. Пыльные от взрывов. С неестественным положением тел. Кровавые пятна от пуль. Рядом стволы, новые, блестящие, смазанные. Горки гранат, аккуратно сложенные чтоб отбиваться как можно дольше. Журналисты с пылом рапортуют, что террористы повержены, а Президент спасен и теперь ему ничего не угрожает. И снова по кругу, новости сообщают, что Президент был похищен, но благодаря профессиональной и слаженной работе специальных служб, теперь он в безопасности.
Он тяжело сел в кресло. Вспышки света с экрана создавали уродливые тени в полумраке комнаты. Стрелки механических часов, на стене, застыли около 24 часов. Секундная стрелка слабо вздрагивала, пытаясь сделать еще шаг, но безвольно падала назад. Тени от стрелок пульсировали на белом циферблате, словно старались пронзить часы, окончательно прервать свой ход. Он отвел взгляд, снова заставив его бесцельно блуждать по комнате. Под рваными вспышками комната силиться быть другой, но уже не в состоянии измениться. Слишком долго ничего в ней не менялось, слишком поздно. Даже подброшенная пыль, как стайка потревоженных птиц взмывает вверх, отлетает чуть в сторону и безмятежно опускается. Этих птиц уже не согнать с насиженных мест. Взгляд касается фотографии на стене. Старая, выцветшая. Улыбки людей на ней, вытягиваются в уродливые гримасы. Он не в состоянии узнать этих людей, так давно она сделана. Он даже не уверен есть ли там он.
