сладости, и даже с такого расстояния сестры услышали, как толстушка недовольно захныкала, и успокоилась только когда супруг, закатив глаза, вернул ей тарелку. Дядя Торнике – наоборот, посвежевший и очень важный, – стоял позади рядом с Константином Сосоевичем и глаз с него не сводил. Женили бедного!.. Всё-таки женили!
– Тебе не обидно? – всё время шутила старшая даико. – Твой бывший поклонник, между прочим.
Нино искренне рассмеялась, махнув рукой. На миг Сосо обернулся в её сторону и застыл, заметив в толпе. Она смотрела на него, не таясь и не лукавя, зато он довольно быстро отвёл взор. Как и двоюродная сестра, он пал жертвой своей недалёкой любвеобильной натуры.
Когда шумная процессия высыпала во двор, лезгинка была в самом разгаре. Несмотря на прогнозы, холодно в тот день так и не стало. Только лёгкий мороз щекотал нос и окрашивал щёки, но многие гостьи, выходя из дому, не запахнули шубок. Согретые неприхотливым зимним солнцем, юные джигиты не собирались останавливаться. Барабаны за их спинами не замолкали, а пар валил изо рта, чем, казалось, только раззадоривал их. Господа образовали плотный круг и, пританцовывая, подбрасывали друг друга по очереди в воздух, а дамы испуганно ойкали каждый раз, когда храбрец сменялся.
Нино пригляделась, чтобы рассмотреть их круг как следует. Во дворе толпа распласталась по разные стороны, от чего заметить друг друга стало гораздо легче. Проворная Софико воспользовалась этим и, отделившись от родителей, побежала навстречу подругам. Вся в белом меху – и пальто, и рукавички! – она казалась ангелом, а спадающие на лицо светло-русые завитушки только дополняли образ.
– Генацвале! – воскликнула сестра невесты и, расцеловавшись с ними в обе щеки, поправила слетевшую на ветру шляпу. – Я так рада вас видеть.
– Как она? – участливо спросила Тина, отличавшаяся большой сострадательностью. – Сильно нервничает?
– Она молчит, – с горечью призналась Софико. – И только! Глаза с пола совсем не поднимает. А ведь она так мечтала об этом!.. Но вместо сказки замужество превратится для неё в кошмар.
– Могу себе представить, – съязвила вдова Пето Ломинадзе.
– И мне все желают «того же». – Княжна Циклаури поддержала её ироничный тон и пылко перекрестилась. – Боже упаси меня от «такого»!
– Что вы себе позволяете, ваше сиятельство! – разгорячилась Саломея, пряча в уголках губ улыбку, и остальные девушки, не сразу её заметившие, на миг замерли. – Упоминаете христианского Бога на помолвке, кишащей мусульманами?! Стыд, что ли, совсем потеряли?
