Старшая сестра покачала головой, и, «завайкав», вышла из фаэтона. Павлэ остановился на дороге, которая вела на кладбище, где похоронили Вано. Обе девушки прекрасно знали эту тропинку, так как осенью и зимой восемьдесят третьего года оттоптали себе на ней все ноги, а сейчас посещали могилу по очереди. В тот день пришёл черёд Саломеи, а Тина, как бы ни хотела составить ей компанию, не могла этого сделать. Через четверть часа её ожидал на приеме новый ахалкалакский врач, которого выписали из Эриванской губернии на помощь постаревшему Матвею Иосифовичу.
– Уверена, с твоими лёгкими всё в порядке, – подбадривала даико. – Ты давно уже не болела!
Тина слабо кивнула и в последний раз помахала рукой, прежде чем экипаж окончательно скрылся за поворотом. Саломея тяжело вздохнула, а морозный зимний ветер зашумел у неё в ушах. Ей показалось, или сестра выглядела удручённой? Но что же её терзало?..
С недавних пор Саломея чересчур много думала о других и совсем мало о себе, но такая жизнь ей даже нравилась. В том, чтобы заботиться о ближнем, находилась особенная красота, и теперь она понимала, почему Катя…
Молодая женщина остановилась на полпути и, потоптав кончиком сапог сорняки, иронично усмехнулась. Несмотря на титулы и бесчисленные деньги родственников, покоившихся здесь никто так и не спас от чертополоха и крапивы, а власти не очень исправно следили за ухоженностью могил. Высоко стоявшее в небе солнце заслепило госпоже Ломинадзе глаза, и она прикрылась от него рукой. Решительность покидала её по мере того, как высокий крест на захоронении Вано становился все ближе, а к горлу подступал комок. В голове до сих пор звучала погребальная музыка.
Слёзы наворачивались на глаза, когда она думала о том, как именно потеряла брата. Могилу Пето она не посещала совсем, зато на надгробии дзмы всегда лежали самые свежие цветы – уж она-то постаралась!.. Не забывала она и о скромной, совсем свежей могилке рядом, ведь кроме неё никто о ней не вспоминал. Надпись на той плите гласила: «Не стала твоей женой перед людьми, так стану ею перед Богом».
Кроме неё о последней и самой горячей привязанности Вано не знали ни сёстры, ни отец. Катя просила не рассказывать о себе остальным, так как больше не принадлежала к «светскому» миру, а, чтобы оправдать наличие чужого захоронения так близко, Саломея придумала красивую легенду по Катиной же инициативе. В монахини несчастная девушка не постриглась, но при монастыре жила как своя и помогала в церковно-приходской школе до тех пор, пока в той самой школе не разразилась эпидемия неизвестного гриппа, напоминавшего средневековую потницу.
