– Что ты ёрзаешь, как сорока у гнезда или чешется задница, – не стерпел чтоб не подметить Дуньке, сидящий сзади её Николай Ершов, хлопнув, при этом, её по заду. – Отрастила зад-то! Он вон какой у тебя, как у справной кобылы! – приглушённо хохоча, добавил он.
– А ты не гавкай и не лапай! Мороженый карась! Не твоего ума дело! – огрызнулась Дунька.
А в селе, действительно, шинкаркам была полная лафа. Устинья Демьянова подерживала винцо, поторговывала самогонкой. Многие из мужиков, любителей подвыпить, частенько заглядывали в приземистую, крытую соломой, устиньину избёнку, частенько поскрипывали ступеньки её крыльца и не редко визжала, не смазанными петлями, дверь её избы. Выпрашивая в долг полбутылку самогонки, некоторым мужикам приходилось пускать в ход немало приёмов уговоров и посулов, ублажая строптивый нрав Устиньи. Чтоб раздобрить её закостенелую душу им приходилось терять немало времени, на то, чтобы она смилостивилась и доверила полбутылки без денег, в долг. На деньги и на хлеб, Устинья спиртное отпускала с особенным трепетом, но в долг торговать ни в её характере «Ни, ни! Боже сохрани!», – говорила она напористым просителям, любителям выпить или похмелится, за счёт не оплаченного вовремя самогона. Она почти никому не доверяла, потому, что она, на этом горьком опыте была безжалостно выучена мужиками обманщиками. Много долгов пропало за пьяницами, с мольбой и боженьем выпросившими у неё четвёрку, чтоб спасти от полного раскола, трещавшую с похмелья голову. Даже братец Яков и тот не заплатил за взятую когда-то полбутылку самогонки, за которую обещал починить полусгнившие ступеньки крыльца. Обещал, да так и не починил. Не в пример Устинье, Дунька Захарова шинкарила более спроста. Она молода и приглядчива сама собой. Поторговывая самогонкой и водочкой, не прочь приветить подходящего мужика, а порой и холостого парня для обучения любовному делу. У неё в избе, в простенке между окон, висит осколок зеркала, до обидного искажающий заглядывающее в него лицо. Дунька, перед тем как принять партнёра мельком заглядывала в это зеркало, охорашивалась перед ним, задорно улыбалась, с достоинством любуясь сама собой. Она искусно умеет уговорить понравившегося ей гостя, угостить его, вести с ним задушевно-любовный разговор, перед каждым словом, модно складывая свои губы, словно готовилась к сладостным поцелуям. Дунька, некоторым мужичкам, самогонку отпускала и в долг, рассуждая по этому поводу сама с собой: если мужик должок принесёт днём, в присутствии отца, значит у него в башке соображения нет, а если вечерком, когда отец уходит в соседи сумерничать, значит, догадливый.
