Организация похорон помогла ему не думать. Он на автомате выполнял все, что от него требовалось: ездил на кладбище договариваться о месте, заказывал кафе для поминок. Самым трудным оказалось совершить обряды, которые предписывает церковь, ведь Оксана была самоубийцей. Сказать в храме неправду про оторвавшийся тромб, которую он выдумал для всех, Олег не посмел, хотя набожным он никогда не был. Эту миссию на себя хотела взять теща, но она была настолько убита горем, что с того самого дня не могла произнести ни слова, чтобы не расплакаться. Толку от нее не было. Еще как-то она могла держаться при внучке, отвлекалась на нее, чувствовала себя рядом с ней более сильной.
– Есть такие самоубийцы, за которых можно молиться, например, в душевном расстройстве такое совершившие. Но если это было сделано в здравом рассудке, со злобой на Творца, тогда церковь не может за нее просить у Бога, – сказал батюшка Олегу – все-таки этим делом пришлось заниматься именно ему.
«Если бы я знал, что было в душе у Оксаны, когда она это совершала! Ведь даже записки не оставила. Ушла молча, точно так же, как и жила», – подумал он, а вслух сказал:
– Я не знаю. Думаю, она была в сильном душевном расстройстве. Моя жена никогда не обсуждала ни с кем своего состояния.
– Обрядов в храме мы производить все же не будем. Вы можете прийти потом и поставить за нее свечку, – сжалился над Олегом священник.
Молодой мужчина посчитал, что этого будет достаточно, но Анне Игнатьевне все же сказал, что все положенные службы в церкви он заказал, их проведут.
Только спустя три дня семья немного оглянулась: позади были похороны, теперь каждый из них должен был переболеть случившимся, взять себя в руки и как-то дальше строить свою жизнь.
Вечером на кухне у тещи, когда Олег приехал наконец забрать дочку домой, Анна Игнатьевна, наливая ему суп, спросила:
– Олег, скажи наконец: почему Оксана так поступила? Что у вас произошло? Мне она никогда ничего не рассказывала, закрылась, как ракушка, еще лет в четырнадцать.
– Не было ничего такого, чего не бывает в других семьях. В последнее время мы были в ссоре, долго не разговаривали. Когда сообщили о смерти отца, думал, что это поможет нам помириться. Но она продолжала молчать. Это меня вывело из себя, сказал, что тогда нам надо разводиться. А спустя сутки все случилось. – Он не мог начать есть, тарелка так и стояла на столе нетронутой.
– Теперь мы никогда не узнаем, что происходило в ее душе, абонент, как говорится, недоступен. – Олег продолжил свою мысль и окунул ложку в тарелку, да так и оставил ее там.
