Никникос 1678 год. Восстановленный порт республики Рорар.
Генполкнармил Неррона, начальник народной милиции, не скрывая волнения, осматривал три восстановленных взлетно-приемочных фарватера. Свершилось чудо. Вместо батарейторов, наполненных бомбами и десантом, люди послали в Рорар продовольствие и медикаменты.
Очевидно, что усилия народной дипломатии достигли своей цели. Республику вот-вот должны признать на международной арене. Если это произойдет, орки снимут воздушную блокаду, и тогда торговля вновь позволит отстроить городейник, наладить сытую и безопасную жизнь.
Самуэрс понимал на каком волоске висят эти миролюбивые ожидания. На самом Рораре специальными командами ООМа была вычищена преступная скверна. Но генерал был реалистом, и понимал как много еще оставалось внутренних врагов у молодой республики.
На удивление, маленький герой-орчонок не умер от полученной раны, а быстро-быстро пошел на поправку. Безымянный лидер ополчения немало обрадовался этому факту. Но теперь он смотрел на молодого орка в ином ключе. И он объяснял всем, что именно орк-герой должен стать символом примирения между двумя народами, между двумя расами.
Так или иначе, Элек получил шеврон с одной генеральской звездочкой. А сам Неррона уже во второй раз в жизни получил шеврон с тремя звездами. Было утверждено новое высшее звание генерал-полковник народной милиции.
Орчонка назначили руководителем молодежных воинских формирований - корпусом дружины. Дружинники достаточно быстро вливались в общую работу. И это было немудрено. За заветный шеврон молодому гному полагалась вполне взрослая продуктовая пайка.
Генерал народной милиции Элек Гухен, несмотря на хромоту, довольно рьяно взялся за свои обязанности. Он и сейчас вместе с бригадами дружинников находился круглосуточно в порту, помогая разгребать завалы.
Удивительно, но с дядей Самом у них сложились короткие отношения. Начальник милиции всегда в шутку называл его своим крестником. А в памяти самого Элека то и дело всплывала картина, когда во время боя, Неррона приказал развязать орка.
Именно это и поменяло судьбу. Сам подвиг Элек помнил слабо. Может быть сказалось последующее ранение. Помнил больше по рассказу других. В послевоенное время все эти истории стали обрастать огромным количеством пафосных подробностей. Кто куда посмотрел, кто что подумал, кто что сделал. Сам Элек такого не помнил.
Но служба в милиции ему очень нравилась. Её даже нельзя было сравнить с тем непотребством, чем ему приходилось заниматься на пъегале. И хотя, конечно, прошлое самого Элека было для кого-то тайной, эту тему старались не муссировать.
