— Смирно!
Курсанты замерли. Только поскрипывание снега под сапогами Буровко нарушало тишину зимней ночи. Крупные хлопья снега, кружа в воздухе, ложились на плечи и шапки курсантов, оседали на их бровях, ресницах, на сивых усах и мохнатых бровях старшины.
Буровко прошелся перед строем. Потом остановился и что-то достал из кармана. В правой вытянутой его руке на бумажке лежал окурок. Самый обыкновенный окурок цигарки-самокрутки.
— Что это? — спросил он курсанта Кокарева,
Тот вздохнул и трагическим голосом произнес:
— Бренный остаток козьей ножки. Но я, товарищ старшина, отродясь не курил, Еще в детстве слышал — один миллиграмм никотина убивает лошадь.
Глухой смех всколыхнул роту. Не выдержав, коротко хохотнул и Буровко. Но тут же построжал:
— Я отменил команду «смирно»?
Рота затаила дыхание.
— Этот окурок командир роты нашел в казарме… Кто его кинул?
Строй не шелохнулся. Старшина, сдерживая раздражение, покачивался на носках.
— Виновных нет? Добро. Командиры отделений ко мне!
Сержанты и младшие сержанты тотчас выскочили из строя и вытянулись перед Буровко. Все они были как на подбор: высокие, упругие, сильные.
— Взять по две лопаты и по три лома на отделение.
Вскоре шанцевый инструмент был доставлен в строй и распределен между курсантами.
— Р-рота! Напра-во! Бегом арш!
Марш-бросок продолжался довольно долго. Пустынными темными улицами добежали до пустыря, что находился неподалеку от окраины городка. Здесь старшина остановил курсантов и приказал им вырыть яму в мерзлой земле. Копали при свете электрического фонарика. Промерзшая на метр почва звенела под ударами ломов, брызгала искрами и осколками, если попадался камень.
Когда яма полуметровой глубины была готова, последовала команда:
— Предать земле этот позор нашей роты. — Старшина протянул одному из помкомвзводов окурок на бумажке.
Только теперь курсанты уразумели, за что их наказали.
Окурок хоронили в глубоком молчании.
Яму закопали и с ожесточением утрамбовывали землю ногами.
Чей-то голос из темноты возвестил:
— Это командир роты Замойляк приказал устроить марш-бросок для захоронения окурка. Сам слышал.
— А почему из-за одного тюхи должны страдать все? — отозвался другой голос.
Тотчас в этот диалог вмешался Ленька Костров.
— Поразмыслим: кто у нас оставляет большие окурки?
Денис вспомнил: Анатолий Самонов. Ему через каждые десять суток присылают из дому посылки. Но не по почте — их доставляет на проходную училища один и тот же железнодорожник. А в посылке — обязательно пачка турецкого табаку.
