В класс вошел преподаватель физики, высокий старик с совершенно голым глянцевито сияющим черепом. Следом проскользнул Ленька — он почему-то всегда опаздывал — и занял свое место впереди Дениса и Вадима.
Все встали. Дежурный по классу отдал рапорт. Начался урок.
Когда на перемене, уединившись вдвоем в укромном уголке сада, Денис рассказал Вадиму в подробностях обо всем, что с ним произошло, тот помрачнел.
— Ты чего? — не понял Денис.
— Жаль, что я с тобой не поехал. Завидую.
— Не жалей. Вдвоем до Москвы бы нам не добраться. Мне повезло — знакомого проводника встретил.
— И все-таки, Денис, мы с Ленькой ошиблись. Ты доказал: при желании человек может совершить и непосильное казалось бы…
— Правильно.
— Пусть так и будет.
— Пусть.
Наступило молчание. Денис видел: от волнения Вадим не может говорить. С удивлением заметил он, что глаза друга повлажнели.
— Помнишь, — сказал Вадим после продолжительной паузы, — как в субботу накануне войны мы устроили потасовку с Козаченко? Неделю назад ушел в армию.
— Да, зря мы тогда затеяли эту драку.
— Силу не знали куда девать.
— Зато теперь-то знаем.
…А вечером Денис ушел к дубу. Теперь, после Москвы, будто общая судьба сроднила его с дубом, потому и считал его своим. И себя Денис видел таким же обгоревшим, как этот великан. Четыре месяца назад дуб был могучим, настоящий исполин, а не дерево. Теперь же, исковерканный бомбежкой, обуглившийся, с расщепленным стволом и засохшими ветвями, он превратился в мертвое дерево. После налета на станцию «юнкерсов» под ним обнаружили трех убитых.
С той поры люди стороной начали обходить умершего исполина. Особенно когда поднимался ветер и расщепленный дуб стонал и скрипел. Страшно было около него, а Денису уютно. Как близкого человека, как друга воспринимал он обуглившийся дуб. Почему-то именно здесь он вспоминал Бояна Стоянова. Сейчас болгарин представлялся сильным, могучим и, как этот дуб при жизни, надежным. И только случай, неожиданный и коварный, погубил обоих. Какие только мысли не приходили в голову около этого дерева! Чулков любил наблюдать за грохотавшими эшелонами, которым давали «зеленую улицу». На фронт! На фронт!
Когда-нибудь и он устремится к фронту в одном из таких вот эшелонов. Пусть еще не вышли годы, но, черт возьми, сколько случаев, когда и помоложе люди действовали как герои!
Лишь мысли о матери не давали Денису покоя. Как же она одна останется? Отца освободили от воинской повинности из-за болезни, а он все-таки настоял на своем и ушел, воюет теперь.
