–не такой уж и горячий был чай, – тихо говорю я, опуская рубашку.
–может быть, но завтра лучше не выходить никуда, тем более, – Рик достал свой билет, и я поняла, что мой билет остался в юбке, которую я бросила в стирку, и которую уже явно забросили в стиралку. Меня обдает леденящим жаром. Черт бы тебя подрал, Рейчел Дельверн! Что ты теперь ему скажешь? Он наверняка подумает, что ты специально это сделала, чтобы не выходить. Дура ты, Рейчел!
–тем более, завтра по испытаниям есть бег по воде. Не нужно, чтобы вода попадала на мазь. Она ее смоет, а ожог еще долго не сойдет, – говорит Рик, глядя на билет, – надеюсь, нам простят один день отсутствия.
–отдашь Кларисе? – спрашиваю я, когда Рик встает с кровати, протягивая тюбик.
–конечно, спокойной ночи, Рейчел. Скоро полегчает, – сказал он, улыбнувшись, и скрылся за дверью. Твою мать, Рейчел, ну ты молодец, конечно. Может выйти сейчас и пошарить в грязном бельишке? Да ты что, не выйду я сейчас из палаты. Клариса отловит и по шее даст. Ладно, еще она, а если кто-нибудь из санитаров, так вообще там суши сухари. Ладно, успокойся, до завтра, наверное, что-нибудь обязательно придумаем.
Мой внутренний голос мне жестоко солгал. Вместо того чтобы придумать оправдание потери билета, я просто – на просто уснула. Я думала-думала, но кроме того, чтобы просто сказать правду, я ничего не придумала. Ладно уже, пускай хочет – верит, хочет-нет.
Солнце отвратительно пробивается через решётки моего окна. Считая от начала лета, дождь был только раза три. Да ладно, не дождик, а хотя бы пасмурную погоду. От этого солнца меня уже трясет. Клариса дает мне три пилюли. Как всегда. Потом иду в столовую. Часы тихонько тикают в отдающихся эхом ударами ложек о тарелки и показывают без пяти девять. Что- то я рановато встала. Столовая почти пустая. Занято всего три стола. Иду за пустой стол у окна, с подносом, на котором варёное яйцо, два ломтика белого хлеба, тарелка отваренной вермишели и стакан холодного вишнёвого компота. Наверное, вчерашний случай научил их не давать психам кипятка. Еще при пробуждении ожог немного давал о себе знать, но после таблеток все прошло. Так что я просто сидела и наслаждалась вишенками с косточками, вспоминая вчерашний сэндвич с курицей.
–Рейчел, – услышала я голос Эрики. Она была, как и вчера в синей рубашке и джинсах. Она села рядом с подносом того ж самого, что и у меня.
–Рейчел, спасибо за подарок, – шепотом говорит она, – я нашла его поздно вечером, когда ложилась спать. Большое спасибо. Я, правда, еще кое- что нашла, это твое, как я вижу, – она вытаскивает мой билет, билет, который я считала постиранным и разложившимся на волокна. Я посмотрела ей в глаза, не зная, радоваться, что он нашёлся, и я вернулась в исходное положение дел, или грустить от того, что он нашелся, и мне нужно теперь идти на улицу. Завтра. И Эрика улыбнулась. Она улыбнулась. Человек, подкошенный многомесячной депрессией, улыбнулся, глядя мне в лицо. Так по – настоящему и облегченно. Я на выдохе улыбнулась в ответ. Улыбнулась только потому, что поняла, что сделала для нее, что – то очень важное, в чем она нашла облегчение. Нам всем здесь плохо, но у каждого может быть разный повод для счастья.
