Анастасия Евгеньевна вроде бы соглашается, и я уже думаю, что мне не придется участвовать в примерке, когда замечаю ее требовательный жест.
— Мадемуазель Муромцева, извольте переодеться!
— Шура, ну что же ты? — шепчет мадемуазель Коршунова. — Не серди ее благородие.
Платье садится на меня как влитое. Я подхожу к зеркалу и не узнаю себя.
Я вижу ласковый взгляд барона и удивленный — мадам Павленко. Я слышу, как баронесса спрашивает: «Надеюсь, она хотя бы умеет танцевать?» И понимаю, что выбор сделан.
3. Кому он нужен, этот бал?
Я катаю вилкой холодную картофелину по тарелке. Я совсем не хочу есть. Тем более, что картошкой нас кормят уже вторую неделю — без рыбы, без масла — только с томатной подливой.
— Шурка, ну неужели ты не хочешь побывать на балу? — Аля уже допивает чай и старательно собирает со скатерти хлебные крошки. — Только подумай, как там может быть интересно! Там будет играть настоящий оркестр!
— И ты сможешь танцевать с настоящими кавалерами! — подхватывает Даша.
В приюте мы танцуем только друг с другом.
— Мадемуазель Муромцева, а вы совсем не хотите есть? — десятилетняя Китти Ланская смотрит не на меня, а на картошку.
Девочка худа и бледна, и я с радостью отдаю ей остатки ужина.
— Эй, Муромцева, — хмыкает Тамара Рудакова, — просто признайся, что ты боишься!
Я закусываю губу, чтобы не надерзить. Не хватало еще вступить в перепалку здесь, в столовой, в присутствии классной дамы.
Мне даже самой себе стыдно признаться, что Рудакова права. Я действительно боюсь. Просидев полтора десятка лет за стенами приюта, я уже не представляю, каково это — оказаться за его пределами. Тем более — в княжеском дворце.
— Тома, что ты такое говоришь? — удивляется Алька. — Конечно, Шура волнуется. Как волновалась бы любая из нас, оказавшись на ее месте.
— На ее месте? — Тамара презрительно морщит нос. — Поехать на бал в чужом платье? Вот уж нет! Это всё равно, что признать себя шутихой. Вам так не кажется, девочки?
Ее подружки согласно кивают:
— Это словно быть куклой, которую дергают за веревочки в балагане, и она делает то, что нужно кукольнику.
— Это ужасно стыдно — изображать из себя другого человека.
— А еще — страшно. А если кто-то догадается, и тебя разоблачат? Только представьте, что будут тогда говорить?
Они поддерживают Тамару во всём. Мне кажется, что реши она вдруг сброситься в реку с крутого обрыва, они последуют за ней, не задумываясь.
— Девочки, не будьте злыми! — восклицает Дашутка. — Если бы Шура сама всё это придумала, я поняла бы ваши упреки. Но ее об этом попросила ее благородие. А значит, в этом нет ничего дурного.
