– Сходи, – опять просит отец.
– На что я пойду! – злюсь я, – у меня денег нет.
Отец опускает голову и мотает ею, как лошадь.
– У матери возьми, – опять просит он.
– Да нет у неё.
– Ну сходи.
Он просит и просит. Снова и снова. Уходит на кухню, пьёт воду. Ложится в кровать, ворочается, засыпает на десять минут, просыпается, опять встаёт, ходит по квартире, как раненый, держась за стены, шатаясь, как медведь зимой, и повторяет одно и то же.
– Сходи.
Я не выдерживаю, выталкиваю его из комнаты, он падает в коридоре, заваливаясь на один бок. Я захлопываю свою дверь, закрываю на замок – с мамой врезали на всякий случай. Отец мычит в коридоре, ломится какое-то время в дверь, потом затихает. Тогда я выхожу тихонько из комнаты. Отец спит на полу, прислонившись к стене. Я накрываю его одеялом. Но через десять минут он опять просыпается, и всё начинается снова.
Так уже несколько дней. Нарколог говорит, что это нормально, что ему нужно выждать время, вылежаться, вымучиться несколько недель. Но отец не хочет ни ждать, ни лежать. Он хочет выпить. Это всё, о чём он сейчас может думать.
– Весь день просит, – говорю я маме вечером, – не могу с ним находиться.
– Потерпи, – отвечает мама. – Пусть отойдёт немного от своего запоя.
– Почему он не может просто не пить?
Мама не отвечает. И я понимаю, как глупо сейчас звучит мой вопрос.
– Налей пива, – отец, держась за стены, выходит на кухню.
– Отстань от меня со своим пивом, – злится мама, – что же тебе собутыльники твои не наливают?
– Налей.
Отец как будто не слушает и говорит одно и то же. Мама перемешивает еду в сковородке. Пахнет жаренками и маслом – я очень люблю этот запах.
Мама не отвечает, продолжает молча перемешивать. Он подходит, трясущимися руками берёт ложку и лезет ею в сковородку. Захватывает немного макарон, но мама отталкивает его. Он роняет макароны, злится, с шумом бросает ложку на пол.
– Пожрать-то дай! – кричит.
– А ты заслужил? Вон твоя еда, – мама открывает мусорку, где ещё стоят невынесенные бутылки из-под пива, – на, ешь.
Отец садится за стол, обхватывает голову руками. Мама всё-таки кладёт ему еду. Он берёт ложку, но никак не может поднести её ко рту – несколько раз роняет на стол, собирает всё обратно. Он сейчас похож на ребёнка, беспомощно барахтающегося на кровати. Я с ужасом понимаю, что это мой отец.
Мама уже убирает со стола, а он всё сидит над своими макаронами. Почти ничего не ест, только, как в детском саду, размазывает по тарелке.
