– Смотрите, это же про наших! – крикнул кто-то из парней в классе.
Все смеялись. И Наим, и Хабиб, и Вовка. Они ходили всегда вместе и правда были похожи на ребят с этого плаката. Я не понимала тогда – почему нужно кого-то из них ненавидеть?
– А у тебя уже было посвящение? – спросила я у Макса.
– Давно.
– Ты мне совсем ничего не рассказываешь.
– А что я должен был тебе рассказать? Вот это?
– Да. Вот это.
– Теперь ты знаешь.
– Теперь я знаю.
Макс проводил меня, и мы опять стояли в подъезде, как раньше. Но я чувствовала, что что-то не то, что-то изменилось, как изменилось в тот день, когда в наш дом пришла та незнакомая женщина, и отец ушёл, забрав свои вещи.
. . .
На Ленинградском вокзале над толпой то и дело мелькали чёрно-красные флаги.
Это первая акция, на которую я поехала от организации. Скоро должно было начаться шествие от памятника Ленину на вокзале до памятника Ленину на Октябрьской. На моём рукаве уже была нашивка – символика организации. Эту нашивку подарил мне Макс, когда, наконец, перестал уговаривать меня уйти.
Я была в организации уже два месяца и ждала своего посвящения. Это значило, что я официально стану соратником. Я уже выучила наизусть устав организации, клятву и символику. Осталось пройти эту акцию.
Я никогда ещё не видела столько людей. Площадь трёх вокзалов буквально заполнена людьми. Но вся эта толпа была чётко организована – люди стояли колоннами, у каждой колонны был свой лидер, который вёл их за собой. Нашу колонну возглавлял Пётр.
С ним мы виделись нечасто – раз в неделю на собраниях. Иногда он провожал меня до метро. Тогда можно было поговорить минут десять вне штаба, но, в основном, мы разговаривали только по делу и почти всегда не наедине.
Я ничего о нём не знала – расспрашивать о личном здесь не принято. Мы обсуждали только организацию, идеологию, предстоящие акции. Но я постоянно ловила себя на мысли, что мне хочется остаться после собрания и поговорить с ним. Иногда он просил меня помочь рассортировать анкеты новых участников или внести их в базу. Тогда я невольно старалась делать работу как можно медленней, чтобы дождаться, когда все уйдут из штаба. Хотя мне казалось, что он, напротив, старался не оставаться со мной наедине, как будто боялся чего-то. Я и сама чувствовала, что что-то должно произойти и что это лишь вопрос времени.
Макс как будто тоже что-то чувствовал и стал относиться ко мне иначе. После той поездки в электричке он перестал пропадать, приходил ко мне каждый день, без конца писал сообщения. Он как будто старался стать ко мне намного ближе. Иногда он прижимался ко мне и говорил быстро-быстро на ухо – «мы можем остаться вдвоём, если ты захочешь…» Но я уже ничего не хотела. И в то время, как Костяшка рассказывала мне о своих парнях, с которыми встречалась, как она выражалась, «по-взрослому», мне хотелось только приезжать в организацию и говорить с Петром.
