– А впрочем, не важно, – пробудил его Кобылянский от тягостных дум. – Слышали свежую новость про нашего неизлечимо больного Владимира Витальевича? Вчера вечером укатил с Рощиной в Крым! Он уже открыто живёт с ней, наплевав на все понятия о морали и обыкновенных приличиях. O tempora, o mores!
– В этой ситуации, – вклинился Касымов, – мне больше всего жалко его жену. Ольга Максимовна – милейшая женщина. Она такого не заслужила.
– Помните, как она играла на скрипке? – добавил Иван Трофимович. – Какую карьеру могла бы сделать!
– Вот именно. Всем пожертвовала ради него. Всю жизнь отдала семье и детям. А он так с ней поступает. Это же просто нож в спину.
Тут к ним заговорщицки подкрался Хлудов и, по своему обыкновению, подозрительно зашептал:
– А тем временем Богдановича объявили врагом рабочего класса.
– Ну вот ещё. Он-то тут при чём? – попытался отвлечь сам себя Ветлугин. – Легче всего валить всё на Богдановича.
– Я читал вчера, что он сожалеет о случившемся, – сказал Касымов. – И о том, что не прислал казаков с нагайками. Снова глупое и бессмысленное стечение обстоятельств.
– Для кого-то оно как раз очень осмысленное. Чем больше жертв – тем шире дорога к власти.
– Как бы то ни было, – продолжал Хлудов, – эсеры уже приговорили его к смерти.
– Эти господа давно взяли на себя функции не только суда и следствия, но и Всевышнего. То ли ещё будет.
– Видит Бог, грядёт революция, – повторил Хлудов свою обычную мантру.
Тут в зал вошла Анна Павловна – и Алексей Степанович внутренне просиял и расцвёл, как майский бутон. В душе снова всё забурлило и зашевелилось, словно в оттаявшем муравейнике. Он перестал слышать и видеть вокруг что-либо, кроме летевшего к нему ангела. Все тревоги вмиг были забыты, и ему стало вдруг так хорошо, что он едва не закричал от радости. Сердце заколотилось, и огромных трудов стоило ему скрыть своё состояние. Она казалась ещё прекраснее, чем вчера, и он едва не бросился ей навстречу.
Снова это прелестное поглаживание косы. Традиционный книксен и поцелуй руки. Не отпуская её руку, изящным жестом он заложил её за свою и галантно сопроводил даму на сцену.
– Прошу прощения, Алексей Степанович, я слегка задержалась. Увлеклась перепиской Брамса и Клары Шуман.
– О, это полезное дело. Теперь Вы знаете, что вдохновило автора, и, уверен, сыграете ещё лучше.
– О да, их чувства друг к другу были прекрасны и породили прекрасную музыку!
– Особенно вторая часть. Это же настоящее признание в любви Кларе. С такой нежностью, какую лишь музыка способна выразить.
